На другой стороне

– Хм… думаешь этот кретин имеет влияние на меня? Не смеши! – Брониславыч это наш сосед, упоротый ушлепан, самого упоротого, ушлепанского вида. Несколько лет назад от него безжалостно ушла жена и с тех пор он превратился в подобие снежного человека с намеком на байкерскую небритость. Нет, не то чтобы он был приверженцем какой-либо субкультуры, но на вполне цивильного или пусть хоть чем-то увлеченного чувака он не тянет. Единственная его слабость из мне известных, так это собаки бойцовых пород – у него их три. Работы как таковой у него нет, на что живёт неизвестно, но я не удивлюсь если он толкает шмыгалово или нелегальное порно. Правда с начала войны на Украине, или как принято говорить спецоперации, Брониславыч активно принял антироссийскую сторону и теперь воюет со всеми соседями, имеющими другое мнение. Вот он и на днях в преддверии девятого мая, заявил, что будет окрашивать жёлтой краской ворота тех домов, где громко празднуется, взрываются петарды, салюты и прочее. Вот такая засратая философия царствует в познании этого человека. Что касается меня, то в данных текущих событиях я не принимаю ни чьих сторон, так как не вижу реальных обстоятельств вживую, а я знаете ли привык доверять не телевизору, а своим глазам.

Я знаю лишь то, что с обоих сторон простые люди и их жизни, которые являются самым важным. За себя скажу, что не один «современный мыслитель» или онлайн борец за туманную справедливость не сотрёт из моей памяти поклонение перед девятым мая. Для меня это прежде всего день памяти тем людям, которые пролили свою кровь на войне, почесть тем семьям, которых разлучили и всем кто стал жертвами Холокоста.

«Как вы можете салютовать, когда наши танки на чужой земле, праздновать день победы, дегенеративно противоречить действительности? Откройте глаза, слепые ублюдки!» – орал яростно Брониславыч.

Видимо его позиция для него вершина истины, по мне же если хочешь изменить реальность, то действуй. К чему громкие слоганы из окон и длинные посты в соцсетях. Мир не изменить – меняйся сам, но как же оказалось много гавно-философов тщетно пытающихся выпихнуть из памяти общественности день победы. Для них это оскорбление, хотя как казалось бы, нельзя оскорбиться на то, что не имеет к тебе никого отношения. Вторая мировая длилась с тысячи девятьсот тридцать девятого по сорок пятый год! Где вы были тогда господа? Прошлая жизнь, до реинкарнации не в счёт, так какого черта вы лезете со своими именами напечатанными возле вашей аватарки на стене соц. сетей в мировую историю, вы ли ее проживали, вам ли ее стирать? Там были другие жизни, со своей кровью ушедшей в ту землю с которой мы срываем пшеницу. Я каждый раз созерцая фейерверки в небе, отчётливо вижу лица прячущихся людей в окопах, которые в двадцатиминутном сне, видели лишь одно, они видели яркие искорки в небе, сигнализирующие сквозь время об их победе. То что происходит сейчас это новая, свежая боль затянутая в бесконечный хоровод жизни и смерти, так было и будет всегда. Все мы находимся на своем кармическом месте и каждому из нас суждено пройти войны и беды. Наша душа в виде воздушного шара будет рваться об скалы, и падать в пропасть, а позже взлетать над холмами. Мы увидим все яркие оттенки этого мира, узнаем серость да гниль подземных пещер, а потом снова будем просыпаться в райском саду под щебет диковинных птиц.

– Когда улетаешь? – Стефа садится на мою кровать.

– Прямо сейчас.

– Я что-то сверхскоростной катапульты не замечаю в твоей комнате! – оглядывается по сторонам.

– Я имею ввиду сегодня, через четыре часа.

– Что? До Домодедово часа два езды плюс регистрация!

– Это с учётом на дорогу. – оглядываюсь по сторонам, в поисках какой-нибудь забытой важности.

– Это чистое свинство с твоей стороны, вот так вот уезжать, сообщая все в последний момент! – Стефа не на шутку разозлилась.

Я надеваю свой новый пантовый бомбер бейсболиста, ощупываю карманы на наличие денег и документов, убедившись в своей полной готовности, я хватаю рюкзак и выхожу из комнаты. Стефа бежит за мной.

– А как же родители? Ты им ничего не сказал!

– Вот ты сама и скажешь все! – я оборачиваюсь и целую в лоб Стефу. – Пока! – я быстро сбегаю с лестницы. Стефа остаётся на втором этаже.

На дворе стояли комфортные четырнадцать градусов с мягкими солнечными лучами составляющие приятную компанию для весеннего путника. Мысленно похвалил себя за отсутствие багажа и налегке подходил к воротам, у которых меня уже ждала машина.

– Удачно словить тебе трипак! – яростно выкрикнула Стефа из окна.

– Я позвоню, Стеша! – помахал рукой.

– Сука ты! – я же говорил называть ее Стешей не лучшая идея.