На другом берегу любви (СИ)

Всего пара шагов, и Ратмир сжимает меня в объятьях, крепких, по-настоящему мужских. Мне становится легче. Слишком тяжело было носить на плечах этот груз из лжи. Он все еще не отрекается от меня, не гонит взашей, это удивляет больше всего. Выходит, где-то внутри, все со мной в порядке, и я тоже заслуживаю нормальной родительской любви, в чем всю свою жизнь бесконечно сомневался.

— Спасибо, — обнимаю отца в ответ. — Как же я рад, что вы у меня есть.

Фэйл, довольный исходом нашего с отцом разговора, просит его оставить нас наедине. Ратмир без вопросов покидает мельницу. Ушастый все еще не оставляет попыток сканировать меня своим фиолетовым взглядом, будто прощупывая брешь в моей броне, но вновь остается ни с чем.

— Вот же силен, — загадочно ухмыляется Эльф собственным мыслям. — Плавать умеешь?

Его неожиданный вопрос вызывает на моей физиономии искреннюю улыбку.

— Неужто решил освежиться перед дорогой? Могу показать хороший берег.

— Я не об этом спросил. Так умеешь или нет.

— Там, у себя, если тебе интересно, я в плавании был одним из лучших.

Говорю, а у самого в голове кроме общих картинок бассейна и нескольких знакомых лиц будто уже ничего и не осталось. Спасибо, Горыныч еще со мной. Кажется, на нем вся моя прошлая жизнь и сам Егор Ветров только и держатся.

— Отлично. Значит, озеро переплывешь, — звучит, будто размышления вслух.

— Какое еще озеро?

— На том берегу в тумане. Ты его сразу найдешь, с другим не перепутаешь. За дворцом сад, за садом озеро, на озере островок.

— А там смерть Кощеева? — вырывается ненароком.

— Ты бы лучше запоминал, умник.

— Хорошо, я весь внимание.

— Так вот, на том островке стоит колодец. Будь другом, верни в него одну вещицу.

— Какую еще вещицу? — не понимаю, что за безумная просьба.

— Вот такую. Одну крохотную жемчужину, — Фэйл снимает с груди шнурок с кожаным мешочком, а из него на ладонь действительно выкатывается жемчужина. С виду обычная, речная, ничего особенного.

— С чего ты вообще взял, что я отправлюсь в туман?

Эльф забавно шевелит ушами от напряжения и смотрит на меня, как на полного идиота.

— Потому что это единственный путь в ваш мир.

— Это ведь не просто так, а что-то ценное?

Хоть клещами его пытай, такую невозмутимую физиономию состряпал. Вопрос остается без ответа.

— Почему я? Вдруг не дойду, потеряю?

— Я тебе потеряю! — меняется Фэйл в лице и его заостренные уши снова приходят в движение. — Их в этом мире всего осталось три штуки! И давай без лишних вопросов. Сделай милость, донеси, переплыви озеро, брось в колодец.

— И все?

— Все.

— Но как я в этом тумане найду замок с озером, если оттуда никто не возвращался? Заплутаю ведь.

— С этой посылкой точно не заплутаешь, — довольно ухмыляется эльф. — И еще, слушай зов ветра, внимай шепоту деревьев, они тоже подскажут путь. Верь в свое внутреннее чутье и интуицию, позволь им вести тебя через туман. Не позволяй страху взять верх, доверься природе и своей силе воли. Помни, что истинный путь проложен сердцем, а не глазами. Иди вперед, слушай свое сердце и будь настойчивым, тогда туман не сможет удержать тебя в своих объятиях.

Фэйла провожаем всей деревней. Его помощь в этой битве пришлась как нельзя кстати, и благодарности от местных нет предела.

— Знай я, чему вы тут в одиночку противостоите, и раньше прислал бы подмогу. С этого дня можете рассчитывать на темных эльфов, поможем укрепить ваш первый рубеж.

В людской толпе слышится радостное перешептывание. Я и сам рад, после моего ухода помощь здесь лишней точно не будет.

Напоследок встретившись со мной взглядом, эльф пришпоривает коня и быстро срывается с места по направлению к Сумеречному лесу. Я выполню его просьбу, чего бы мне это не стоило. Просто так он не стал бы давать мне это поручение, значит, на то имеются серьезные причины. «Их в этом мире всего осталось три штуки» — все еще звучит эхом его голос в моей голове, и я накрываю ладонью мешочек на своей груди, спрятанный под рубахой.

Еще какое-то время мы с Добрушем так и стоим плечом к плечу, наблюдая за его удаляющейся фигурой и облачком пыли, которое поднимает по дороге резвый конь.

— Ну что застыли? Мертвяки сами себя не уберут, — напоминает отец, любя обняв нас с братом со спины, и мы возвращаемся к своим обязанностям.

Останки зомбаков вся деревня собирает в тележки и свозит на окраину пустоши. Жуткое зрелище: гора из человеческих костей и разложившейся плоти, и запах всюду стоит такой же. Три дня на этом месте жгут ритуальные костры, сегодня вечером будет последний. А уже завтра, когда и следа от нападавших не останется, в деревне планируется большой Праздник жизни с музыкой и танцами.

Сперва эта мысль кажется мне безумной. Какие танцы, когда чужие кости еще не дотлели и слишком свежи все эти воспоминания? Мужчины, женщины, дети. Перед глазами до сих пор стоят их изуродованные перекошенные лица. Кто сделал с ними такое? Кто присвоил себе их жизни, превратив в послушных марионеток, и отправил покорять чужие земли?