На другом берегу осени (БР √2)

По молодости Артур рвался помогать всем просто так и без разбора. И всегда от этого выходило только хуже. Так что все эти бредни о помощи близким и не близким он давно оставил в прошлом. Кто он такой, чтобы становиться между судьбой и человеком. Всего лишь случайный гость, так что и надо вести себя как в гостях – принести небольшой подарок, не мусорить, не грубить, вежливо сьесть что дают, и вовремя уйти, оставив хозяев с их проблемами.

В кабинете МРТ он помог переложить пациента в аппарат, сделал пару комплиментов молоденькой медсестричке в обтягивающем белом халатике, с расстегнутыми верхними пуговичками, подмигнул врачу, не обратившему на это никакого внимания, и спустился обратно в травму.

Возле отделения сидел старый знакомый – который с зажившим лбом.

- Привет, Вован, что, опять голову на прочность пробовал? – Артур пожал руку бодибилдеру.

- Здарова, Турыч. Слышь, дело есть. Короче, ты Серому помог, мне, Костяхе руку вправил, слухи пошли о тебе.

- Слухи – это хорошо, - Артур улыбнулся. На прошлой неделе заходил в качалку, ну и подправил паре ребят здоровье. В пределах разумного. – Надеюсь, не ругаете меня?

- Не, ты пацан правильный. Наш хозяин – у него еще фитнес-клуб в городе для богатеньких буратин, и он как раз сейчас мануальщика грамотного ищет. На хорошие деньги. Не хочешь заняться?

Артур кивнул.

- Ну и отлично. Вот, держи, - парень протянул ему визитку. – Геннадий Павлович. На этой неделе он занят, а на следующей позвони по любому, даже если не пойдешь, ладно?

- Не вопрос. Спасибо, - Артур пожал руку качку, тот сжал ее посильнее, но безрезультатно – умение парнишки спокойно переносить любое пожатие приятелей Вована, восхищало. Сунул в карман визитку. Поглядел на удаляющуюся широкую спину. Н-да, темните, Владимир Сергеевич Терещенко, девяностого года, безработный. Ну да ладно, хочет он под простого парня с рабочих окраин косить, его личное дело, а у него, Артура, своих личных дел полно. Капельницы поставить, гипс наложить, больным анекдот рассказать, чтобы легче болелось.

Полтора центнера убеждения сидел в ординаторской рядом с Мариной Витальевной, мусоля в руках нераскрытый батончик сникерса.

- Что ж ты к девке поперся, - втолковывала та, - она же с синяками, со шрамом, а тут ты такой с пирожными и улыбкой на лице. Знаешь ведь, что неровно по тебе дышит?

- Блин, Марина, не начинай. Какой там дышит, я же врач, пришел пациентку проверить, а она со мной даже говорить не захотела.

- И правильно. О чем с тобой ей разговаривать. Вот ты, Пашка, со всех сторон положительный, и умный, и не бедный, и к женщинам подход имеешь. И расстаешься хорошо, помнишь, как мы с тобой?

- Так, не начинай снова. Было и прошло. – Павел рванул обертку, батончик вылетел и пропал под шкафом.

- Вот видишь? Другому бы по мордасам дала и ушла, а с тобой дальше сижу. Дружить с женщинами, мой милый Пашуня, это тоже талант, и он у тебя есть. Вот только как он такому дураку достался. Девушка сохнет по тебе, для нее каждое твое появление – праздник. Я ведь ее когда осматривала, про тебя спросила, так пульс там не то что сто двадцать – под двести скакнул. Как она может перед тобой такая уродливая появиться?

- Да чего там. – Паша пожал плечами. – А то я не видел больных со шрамами и синяками. И вообще, я травматолог, ты хирург, ты многие моменты пропустишь, на которые я внимание обращу.

- Подумаешь, травматолог, - Марина засмеялась, - я, между прочим, тоже в этом отделении работаю, на тех же курсах учусь, так что мой опыт никак не меньше твоего. И вообще, - тут она снова стала серьезной, - зря ты к ней, Паша, пришел. До этого девка себя в руках держала, вот Лев Йосич к ней приходил, обещал лицо как новое сделать, через полгода. А тут ты такой красавец и идиот.

- Почему идиот-то? – Павел искренне удивился.

- Да потому что ты для нее не врач, а самый любимый человек, дубина. Она ж теперь руки на себя готова наложить, только чтобы не вспоминать, в каком виде ты ее сегодня рассматривал. Наглотается таблеток, и все. А доступ к таблеткам, как ты знаешь, у нее есть.

- Ты серьезно?

- Более чем. И вообще, дон Жуан, - Марина поправила воротник Пашиного халата, - ты бы определился с девкой. Красавица, не глупа, дед вон главврач, женишься – и через год замом пойдешь, а там и главврачом, Соломонычу уже на покой пора, а с его связями кого он подберет себе в преемники, тот и будет. Да и Маша тут не просто так, на место Лифшица она сядет, когда тот на пенсию уйдет. Старику уже под семьдесят, два-три года, и станет она заместителем главврача по экономике. Твоей или Лейба, как уж получится.

Паша грустно усмехнулся.

- Год, говоришь? Нет у меня года, Марина.

- Ты про опухоль что ли свою? Да не кривись, вся больница знает, что она доброкачественная, Фельдман сказал, что ему удалить ее – как два пальца. А если Аарон Иваныч так сказал, сделает, даже не сомневайся.

- Ладно, верю, - Павел похлопал Марину по круглой коленке, встал, - пойду, у меня еще двое сидят.