На другом берегу

– А как же тогда кофе пить? Я, знаешь, люблю кофе с пирожными. Сплю после него как убитый младенец («Про младенца – это он здорово!» – прыснула Марина).

– А я думала, ты после десяти километров как убитый спишь…

За дверью раздался короткий смешок. – Тсс-с! – Марина прижала палец к губам – Нас подслушивают… Ника была немедленно изобличена, а торт немедленно разрезан. Он оказался (как, впрочем, и кофе) удивительно вкусным

– Подожди, подожди… Ты уже второй кусок доедаешь, а я только первый. И как в тебе столько помещается? – пытался остановить Марину гостеприимный Дима. Марина смерила взглядом оставшийся кусочек торта и отправила его в рот.

– Ты сегодня сколько пробежал? Десять километров? А я тридцать пять, так что мне можно.

– Опять тридцать пять? Опять врёшь?! Боже, кого я в дом привёл… принёс. Врёт и врёт!

– А я два торта купила, – сообщила Ника. – Пойду за вторым, а то вы сейчас подерётесь. Обжоры! Куда в вас помещается, да ещё ночью… – веселилась Ника.

– А спортсмены все такие, бегемота со шкурой сожрут и не заметят.

– А ты спортсмен? – А ты?

– Я – нет. Я спортом никогда не занималась, – призналась Марина. – Только музыкой. – И опустив глаза, взяла с блюда третий кусочек торта и, облизнувшись, запустила в него ложечку.

– А ты вообще… откуда взялась? – спросил наконец Дима. Марина назвала станцию, с которой начался их сегодняшний (или уже вчерашний?) маршрут. – Ого! – присвистнул Дима. – Это ж отсюда километров сорок будет! А говоришь, спортом не занималась… Все бы так не занимались! Да ещё с кирпичом.

Пока он удивлялся и восхищался, Марина уплетала торт, запивая его чёрным кофе без сахара (она всегда пила без сахара – отец приучил) и слизывая с пальцев крем. Ника давилась смехом и сверкала зелёными глазами. Когда от второго торта осталась половина, Ника решительно убрала его со стола. – «Остановитесь! Надо на завтра оставить. Больше у нас нет».

– Сколько в ней жестокости! И это моя сестра… Поставит в холодильник, и рука не дрогнет! – пожаловался Марине Демосфен, и вся компания отправилась спать.

Марина успела ещё подумать, как приятно засыпать, напившись крепкого кофе и объевшись тортом! И уснула – мгновенно…

Глава XIX. Агапиму

Демосфен

…И так же мгновенно – проснулась.

В овальное окно маленькой спаленки светило солнце – Марина забыла опустить жалюзи. Спальня Марине нравилась – как, впрочем, весь этот большой и уютный дом. У неё никогда не будет – такого. Хозяин, наверное, миллионер.

Марина представила, как миллионер нёс её на руках через поле. И её лыжи нёс, и рюкзак с кирпичом, о котором Марина забыла, иначе бы давно от него избавилась. Получилось смешно: Дима шёл, роняя на каждом шагу – то рюкзак, то лыжи, то Марину. Может, поэтому у неё всё болит – каждая клеточка!

Миллионер Марине достался добрый. Он, похоже, не прочь оставить её у себя – дом–то вон какой большой! – судомойкой или горничной. Или любимой игрушкой. Только Марина не останется. Поиграли, и хватит. С ней уже поиграли однажды – и поставили пылиться на полку. На девять лет. А ей до сих пор больно, хотя об этом никто не догадывается.

Не повезло миллионеру: Марину ему не купить за все его миллионы.

Она спустилась по лестнице на первый этаж (сколько же в этом доме лестниц!), достала из рюкзака листок бумаги и написала хозяину дома записку: «Благодарю за приют и за кофе. Марина». Ещё из рюкзака была извлечена видавшая виды штормовка. Куртка исчезла бесследно: решительная Ника и впрямь выбросила её вместе со свитером. Ну и пусть. Ехать–то всего ничего, километров десять. Вчера Дима, уступив настойчивой просьбе Марины, подробно объяснил ей дорогу: через лесок до шоссе метров триста, если напрямик ехать, а вдоль шоссе – лыжня до самой станции. Теперь она не заблудится!

Марине неловко было увозить Никин свитер, но другого выхода не было: в штормовке без свитера ей не выжить. Деньги за свитер она оставила рядом с запиской.

Щёлкнув задвижкой, Марина открыла входную дверь – и на крыльце обнаружила свои лыжи. На правом креплении блестела новенькая дужка. – Димка починил! И когда успел? – восхитилась Марина. Неужели она его больше не увидит, как же она будет без него?

А может, ничего и не было? Может, ей всё приснилось? Этот возникший ниоткуда дом, и их ночное пиршество, и волшебное зеркало, в котором она увидела себя прежнюю, какой была когда–то … когда была счастлива. И Демосфен, который весь вечер не сводил с неё глаз…

Марина решительно закрыла за собой дверь. На лыжах она быстро доедет. Вот только с волосами – что делать? Платка у неё больше нет. Марина чуть не заплакала от досады. Ну как ей ехать с такой гривой, ведь шеи все свернут, оборачиваясь… Как вчера Дима. Недолго думая, она связала непокорные волосы бечёвкой от лыж, перехватив их в нескольких местах. Обмотала концы бечёвки вокруг головы и затянула крепким узлом. Если бы она могла посмотреть в зеркало, то увидела бы, что причёска получилась в точности как у античных красавиц, которых изображали на амфорах и кувшинах. Но зеркальце лежало в рюкзаке, и доставать его Марина не стала.