На двух берегах

Он покосился на разведчиков - не рвануть ли у одного из них, у того же штангиста, «шмайссер», чтобы полоснуть их всех тут длиннющей очередью так, чтобы они закорчились прямо на своих местах - разведчики и денщик у дверей, переводчик прямо на табуретке, а офицеры возле стола. Но разведчики были не дураки, разведчики ждали и такого варианта, они бы могли при первом же его движении, всадить в него по полдюжине пуль - Андрей заметил, как угрожающе лег палец штангиста на спусковой крючок и как напрягся на нем - но они бы, конечно, даже не стали стрелять: он был их добычей, их «языком». Даром, что ли, они лезли за ним через передний край, лежали в грязи, поджидая этого «языка», когда вокруг были русские, даром, что ли, они рисковали не только самим стать «языками», но рисковали подохнуть от очереди из ППШ. А он еще не сказал им практически ни слова, не сделал ни крошки того, ради чего они и лазили через передний край. Нет, смысла убивать его для них не было. Рванись он к ним, они бы мгновенно упали на него, сшибли на пол, избили бы и как следует затоптали сапогами. Рванись он к переводчику за «парабеллумом», штангист и остальные упали бы на него сразу, и все бы было также, разве что с ма-лымй отличиями. Что он мог сделать сейчас? Один против десятерых, против вооруженных здоровых десятерых фрицев, безоружный, избитый, почти отчаявшийся?..

Смени по волшебству все наоборот, перенеси судьба его через передний край в наш блиндаж, поставь с автоматом за спиной хоть этого штангиста, тоже безоружного, тоже с разбитой, раскровавленной головой, дал бы он этому фрицу вырвать у себя ППШ? Черта с два! Черта с два! И штангист черта с два даст ему это сделать!

«Но что-то надо же делать!» - крикнул он себе.

- Шнапс? Махорку? - переспросил он, не давая включиться переводчику, а подключая к разговору майора, к разговору не по существу допроса.

- Да! - подтвердил майор и развернул хорошенько карту и вгляделся в нее. Он опять начал говорить, а переводчик переводил:

- Где и какие огневые точки находятся на этом участке? Где позиции артиллерии? Где штаб батальона? Где штаб полка? Где проходят линии связи между полком и батальоном? И пусть он не врет, он старый солдат, он должен уметь читать карту. И пусть он не врет, скажи ему, скажите, что многие огневые точки мне известны, и если он соврет, я его поймаю, и тогда ему будет не шнапс и махорка, а будет плохо, - предупреждал майор.

Пока переводчик переводил ему все это, он сообразил, что этого майора интересует участок против его батальона, что майор хочет пополнить сведения о противостоящем ему противнике, полученные от того командира, которого он сменил. Приподняв голову и сделав два небольших спокойных шага к столу, Андрей различил на карте кривую жирную линию с частыми усиками, обозначавшую передний край, и за ней значки наших огневых точек. Значков было немало, и от них у него защемило сердце - там были, там, под этими значками, были свои! Он даже увидел их - и пулеметчиков, и пэтээровцев, и артиллеристов - он увидел их серые, измазанные глиной, прожженные шинели, шапки-ушанки, повидавшие не один дождь, не один мокрый снег, верно служившие и для того, чтобы их носить, и как подушка, и как емкость, куда, перед тем как рассовать по карманам, солдат получает сухари.

- Комм! - приказал ему майор, и переводчик встал и тоже подошел к карте и приготовился, глядя на него, переводить. Оба они смотрели на него, но если переводчик смотрел зло и в то же время довольно, то майор смотрел, чуть сощурившись, выжидательно-напряженно, как бы одновременно веря, что он скажет им, всем этим фрицам, что-то нужное им, полезное, но вредное для всех тех в серых шинелях, обмотках, замызганных шапках, и в то же время, как бы сомневаясь, что получит от него эти сведения за такую дешевку, как кружка шнапса и горсть махры.

Второй молодой офицер - лейтенант - взял его комсомольский билет и, раскрыв, с интересом рассматривал. Что ж, ему было, наверное, и правда сейчас интересно: он мог читать хоть цифры, если все слова он читать не мог, то цифры, конечно, понимал, а цифры были - год и день рождения, год и день выдачи билета, он мог прочесть и название города: Москва, он мог понять и странички с отметкой о членских взносах, он мог рассмотреть и его фотографию в штатском: на ней Андрей-девятиклассник нахмуренно уставился прямо в объектив, стараясь не сморгнуть, пока фотограф не закроет объектив колпачком. На Андрее там его первый двубортный пиджак, на ворот которого выпущен отложной воротничок сорочки.

- Комсомол! - полупрезрительно, но и полуудивленно сказал лейтенант и уставился на Андрея, а потом снова заглянул в билет, как если бы сверяя фотографию и его личность.

Майор покосился на молодых офицеров, и оба они положили и билет, и орден и отодвинулись от стола, один из них пыхнул презрительно перед собой дымом, как бы отгораживаясь этим дымом от Андрея.

То ли от этого дыма, то ли оттого, что Андрей немного отошел,