На двух ногах

Эх, не выдай чёрный ворон, красный стяг,

мы ещё у зверя спляшем на костях!

Саранча летит железная, звеня,

семь патронов в барабане у меня.

Семилетняя закончится война –

кто-то ж должен на развалинах прибрать?

Нет, сказала баба Катя, ни хрена

я ещё не собираюсь умирать.

Вы уйдёте-пропадёте кто куда,

я останусь, одинокая звезда.

Сколько выпадет золы – не разгрести,

то-то розам будет весело цвести!

Елена  

 Выпьем, – говорит, – и ещё налей.

Выпила, говорит, – хорошо сидим.

У Гомера тысяча кораблей,

А её устроил бы и один.

Ей сначала ехать на Тёплый Стан,

А потом на Павелецкий вокзал.

Выпьем, говорит, за красивый стан,

За чужую бабу, её глаза.

За оптовый рынок, за секонд-хэнд,

За схождение челноком в Аид,

У меня от греческих от легенд

Третий день башка болит, говорит.

Застегнула китайский свой пуховик,

Расчесала волосы гребешком,

Песню, что придумал слепой старик,

Так невыносимо носить пешком.

Говорит, тоска у меня в груди,

Кто бы, говорит, захотел украсть?

Там в кромешном мраке за кольцевой

Воет пёс с единственной головой...

Воет ли, скулит, разевает пасть...

Индиана Джонс 

Отведи меня в кино на дневной сеанс,

Там опять спасает мир Индиана Джонс,

Он стоит, размахивая хлыстом,

И всё ему нипочём,

Он если бьёт, то наверняка,

Горы и облака

За его плечом.

В дальнозорком краю не требуются очки,

Расшифрованы все загадочные значки

И блондинка укрощена,

У неё яркие ногти, высокие каблуки, но она

Ест из его руки.

А против воинства зла достаточно и хлыста,

Если совесть чиста.

Отведи меня в кино на дневной сеанс,

Там мумия отрясает тысячелетний транс,

Но в конце концов и она попадёт туда,

Где будет ей поделом.

Господь призревает свои стада...

Наше дело плохо – мы не победим никогда,

Зло – это добро, которому не повезло.

Там, в кино, если падают, то встают,

Индиана Джонс презирает земной уют,

В каждом артефакте прячется Бог,

Но Индиана Джонс никогда не придёт сюда,

Он стоит, и древние города

Рассыпаются в прах

У его ног.

Штирлиц 

1

Штирлиц давно под колпаком звёзд,

Ходит взад-вперёд, ничего не ест...

Бог мелочей тих, запускает в рост

Усики у плюща.

Обвейся вокруг опоры нежным листком...

Бог мелочей не заботится ни о ком,

Тронет рукой и дальше пойдёт, спеша.

Паучья сеть, капли воды на ней

Вспыхивают тысячами огней

На рассвете, когда труднее всего дышать.

Так и качайся на клейкой своей стропе

От бездны на волоске.

Вот муравей торопится по тропе,

Лапки вязнут в сыром песке.

Как ни носи фуражку, чёрную кожу, стек,

Как ни прикидывайся членом НСДРП,

Всё равно проговоришься во сне,

Тут и кранты тебе.

Смерть – это грузная баба в слепом пенсне,

В обтёрханном пиджаке.

Вьётся пчела над мокрой разрыв-травой,

Штирлица по коридору ведёт конвой,

Роза у него в руке,

Альфа Кентавра над головой.

2  

Говорит Штирлиц Мюллеру: я устал,

У меня в активе два железных креста,

Три наградных листа,

Но по ночам мне снятся поля, леса –

Удивительные места,

Дождь прошёл, дорога совсем пуста,

Женщина стоит у плетня,

Ожидает меня.

Говорит Мюллер Штирлицу – потерпи,

Знаю, там суслики свищут в сырой степи,

Ветер гонит ковыль волной,

За рекой догорает горстка огней,

Но что поделаешь с этой войной –

Она на нас, а мы – на ней,

Лучше хлопнем ещё по одной.

Говорит Штирлиц Мюллеру:

Это херня, ты просто успокаиваешь меня,

Ты говоришь – совесть моя чиста?

Как бы не так, погляди, каким я стал,

Чистый фриц от рожек и до хвоста!

У меня за спиной карательные акции, города,

Растоптанные войной,

Я даже тебе, говорит, не скажу никогда

Что у меня за спиной.

Говорит Мюллер Штирлицу – думаешь, мне легко?

Я, говорит, всегда попадал в молоко

При сдаче норм ГТО,

Но хочешь не хочешь, а мы должны,

Мы стоим на страже своей страны,

Соберись же в конце концов,

Застегни мундир, что у тебя за вид!

Погляди на Кальтенбруннера, говорит,

Вот кто владеет лицом.

Сказка 

от замка герцога синяя борода

к замку графа зелёная борода

ведёт дорога из снега и льда

Игорь Караулов

Кто бредёт по лесу, едва жива,

шевеля во рту никакие слова,

у него, мол, синяя борода,

мёртвая голова.

Открывала двери своим ключом,

подпирала стену тугим плечом:

семь весёлых жён на семи крюках,

разговаривают ни о чём.

Поселился зимородок над ручьём,

поселился червь в животе моём,

очи мои белы,

ночью светло, как днём.

Восемь братьев бились, но непобедим

оставался мой господин,

у него за поясом пять ножей,

а в сердце только один.

Он спит, он укрыт плащом,

он обвит плющом,

говорит не знамо о чём,

в кущах щёлкает соловей,

месяц водит сырым лучом.

Ноги его в земле,

замок его в огне.

Я на пир позову сестёр,

пускай завидуют мне!

Вокруг смыкается чёрный бор,

ветер гудит во тьме.

Крупнозернистый ток звёздного рукава  

"Крупнозернистый ток звёздного рукава

лезвиями осок

взрезан наискосок.

Мелкая тварь, беги

в норку, в песок.

Сова

встала не с той ноги.

Столько ужей, жаб, лягушачьих кож!

Принца с его стрелой на каждую где возьмёшь?

Сколько их, лапки воздев, поднимается из глубин,

потенциальных дев, белых тел, ундин,

и это ещё не предел!

Я бы такую взял, я бы её жалел,

я бы, конечно, смог

не обнимать, не сметь, не спрашивать, где была...