На этом берегу

Ближе к вечеру они остановились на ночлег под защитой скалы, и, поостерегшись разводить костер, просто сидели спина к спине для сохранения тепла. Сидели и глядели, как по черному звездному небу несутся призрачные снеговые тучи, изредка бросая вниз пригоршни колючих снежинок.

— Когда-то один старик из семьи Лорилин рассказывал мне человеческие легенды. Одна мне понравилась. Он говорил, что звезды — это отсвет костров древних племен, покинувших этот мир. Так считали его предки.

— Не оригинально, — усмехнулся Гилд.

— Возможно. Но мне иногда, особенно в долгие зимние ночи, было приятно думать, что где-то там возле теплого ласкового огня сидят мои друзья, мои родители, Нэнвэ и Лорилин. Что они терпеливо ждут меня…

— Может, и ждут, — согласно кивнул Гилд, бросив быстрый взгляд на холодное темное небо. — Только, наверно, не там. Думаю, все они в теплом, желанном краю.

Он помолчал, перебирая в памяти давние воспоминания, о звездах, картах и морях, но не найдя ответа на свои вопросы, тряхнул головой. Легкий искристый снег посыпался с темных волос, неожиданная мысль прервала оцепенение.

— Знаешь, пожалуй, мы не будем торопиться в тот край, что бы ни говорили о нем легенды, но у нас еще остались дела по эту сторону Бескрайнего моря. Помнишь о нашем друге, Ньюри Феране? Лесорубы в его краях болтали, что он уезжал до осени, теперь Его Милость должно быть уже вернулся в свои владения. Давай-ка нанесем ему прощальный визит. Все равно наш путь к морю лежит по его землям, так почему бы нам не проведать того, у кого ты был в плену?

При упоминании о плене черты лица Риана застыли, словно превратились в белое, ледяное изваяние под мягкими хлопьями снега, лишь тонкие губы скривились в болезненной гримасе.

— Проведаем! — отрубил он.

— Вот-вот, — с улыбкой поддержал Гилд.

Он слегка подтолкнул друга плечом, желая прервать неприятные мысли:

— Предъявим ему счета, ты за неоконченную военную службу, а я за сожженное жилище… да мало ли еще за что! Думаю, список будет таким огромным, что расплатой по нему станет жизнь.

Риан был готов расплатиться и своей жизнью, казалось, он способен в одиночку штурмовать цитадель, лишь бы свести счеты с тем, кто стал причиной его унижений.

— Знаешь, — Гилд уклончиво повел плечом, — об альвах всегда шла молва как о хитрых и коварных тварях. Почему бы нам на этот раз не воспользоваться нашей хитростью? Если первый раз нам удалось подслушать разговоры людей и узнать путь Ферана, удастся и теперь. Мы выследим его и захватим врасплох.

Ночь спустилась на землю. Похолодало. Темная, мутная мгла заволокла все небо, снег прекратился. Укрывшись в расщелине и завернувшись в одеяла, друзья молча наблюдали, как последняя, бледная полоска света постепенно гаснет на западе. Мрак окутал округу. Надо было выжить, надо было согреться собственным теплом, чтобы не замерзнуть этой ночью, а еще надо было отомстить… Отомстить не только за себя, а, возможно, за все загубленные в этом мире жизни, будь то жизни людей или альвов. Какая, в сущности, разница? Но сейчас им надо было, прежде всего, пережить эту ночь.

Капитану Эффлею так и не удалось найти ни единого нелюдя в ту осень. Впрочем, больше в тех местах никогда никто альвов уже не видел, даже по большим праздникам и с пьяных глаз. А потом о них просто забыли.

Летнее путешествие, по сравнению с зимним, показалось альвам чуть ли не легкой, приятной прогулкой, так сурово их встретили горы. Начавшись с самого раннего утра, снег не прекращался ни на мгновение несколько дней, то и дело норовя превратиться в настоящую бурю. Пронзительно свистел ветер, пробирая до костей, под ногами осыпалась ледяная и каменная крошка, и беглецы в кровь раздирали руки, карабкаясь то вверх, то вниз. Они почти не спали. Для того, чтобы заснуть, нужно хоть чуть-чуть согреться, а развести костер не получалось несколько ночей подряд. Альвы живучий народ, но и Гилду, и Риану пришлось напрячь всю волю, чтоб продолжать свой путь, каждый раз делая привал и рискуя замерзнуть насмерть. Разговаривать не было ни сил, ни желания, потому что губы покрылись струпьями и при малейшем движении кровоточили.

В одну из таких ночей они устроились под нависшей скалой в небольшой расщелине, там, где толща камня хоть немного защищает от ветра и вьюги. Звезд не было, лишь ветер гнал и гнал по темному небу белесые хлопья, да тоскливо пел в вышине. Вслушиваясь в его свистящие порывы, Гилд прислонился к темным камням, надвинул пониже капюшон плаща и, положив голову на камень, закрыл глаза. Он знал, что означает сон в такую стужу, но мысль о покое показалась ему желанной. Здесь никто не найдет тело, никто не нарушит сон, путь пройден, он свободен и никто над ним не властен. Он вспомнил снежную зиму, которую с трудом пережил один в лесу, и решил, что все возвращается. Холод сковывал тело. Вначале его ледяные иглы не давали покоя, но потом боль отступила, еще пара минут, и он начал дремать, уходя все дальше и дальше вечной дорогой. Сквозь сомкнутые ресницы ему стал мерещился далекий берег, он даже хотел улыбнуться, но не смог.