На фейсбуке с сыном

— Господин Вебер говорил от себя и о себе, но, сам того не зная, оказался экспонентом чаяний всех людей. Как сегодня, — так, вероятно, и в будущем. Он рассказал о желании любить и быть любимым. И это чистое желание. Он любит и хочет быть любимым в своих фантазиях, никак не соприкасаясь с реальностью. Любой психоаналитик усмотрел бы в нем интересный случай для своей практики и тему для научной статьи. Вебер затронул в своем рассказе все важнейшие аспекты этого стремления — любить и быть любимым. Доктор Кинси увидел в нем, естественно, Либидо, Моррисон сосредоточился на так называемой романтической составляющей, которая из года в год эксплуатируется Голливудом — на Эросе, а мсье Тулуз-Лотрек — чьи высказывания, конечно, трудно классифицировать — на том, что называется Philia, то есть дружба. В его случае — это дружба проституток, которые выражают ее жалостью к недопившему алкоголику. Так что этот аспект слегка… растворился — в алкоголе. Независимо от своего желания, господин Вебер затронул три из четырех фаз любви, которые я описывал в своей книге. Не коснулся он лишь одной — хотя вплотную к ней приблизился и даже вскользь обмолвился о ней словечком. Через свою мечту об отцовстве. Не упомянув, однако, о материнстве. В его рассказе не было лишь Caritas — то есть бескорыстной, безусловной любви, любви-самопожертвовании. Есть Либидо, есть Эрос, есть Philia и есть Caritas. И есть кое-что еще, на мой взгляд, что выше всего этого — даже Caritas. Это мать, держащая на руках новорожденного ребенка. Вот она добралась к самому фундаменту, к самому основанию под ним — и знает то, что мистический Бог мог только предполагать. Поэтому я считаю…

Но он не договорил. В тот момент, когда все собирались услышать, что Фромм «считает», к дивану, на котором он сидел, подошла женщина и стала гладить ладонью его лицо. И он замолчал и забылся. Себя забыл — и мир вокруг себя перестал замечать. И камеры, и студию, и сам этот Caritas — для него в тот момент ничто не существовало. Он приблизил ладонь женщины к своим губам и целовал ее пальцы — пальчик за пальчиком, ноготок за ноготком, и это было тебе, Нуша, и Либидо, и Эрос, и Philia, так прекрасно соединенные в единое целое, что у меня дыхание перехватило. И вот смотрела я, почти бездыханная и до глубины души тронутая, на губы Фромма, целующие пальчики этой женщины, а недоделок из съемочной группы вдруг взял и врубил на весь экран: «Карен Хорни, психоаналитик, мать трех дочерей, любовница Эриха Фромма, немецкая протестантка. В конце жизни переехала в США». И надолго врубил! Когда снова появилась картинка из студии, Фромм уже пальчики не целовал.