На фланге линии Маннергейма. Битва за Тайпале

212-й СП 49-й СД: «Полк получил задачу атаковать опушку рощи Северо-Западнее Теренттиля. В 1-м эшелоне 1/212, уступом за ним 3 и 2/212. Атака успеха не имела, так как противник вел усиленный артиллерийский и пулеметный огонь» [33].

756-й СП 150-й СД: «Атака без артиллерийской подготовки с использованием темноты. 1-й и 2-й стрелковые батальоны преодолев проволочные заграждения за эскарпом были встречены артиллерийским и пулеметным огнем. Третий батальон, преодолев эскарп, до проволочного заграждения не дошел. Батальоны находились под огнем и к исходу дня отошли на исходное положение. Имелись случаи со стороны бойцов самовольного отхода в тыл» [34].

15-й СП 49-й СД: «Полк произвел перегруппировку сил, получил задачу наступать на Северо-Западную окраину Тайпале. В первом эшелоне действовал третий стрелковый батальон, но ввиду сильного артиллерийского и пулеметного огня противника, наступление успеха не имело…» [35]

Через несколько дней все полковые писари как по команде стали начинать ежедневные записи с одинаковой фразы: «расположение полка остается прежним».

Из бригады Лелюшенко 17-го декабря были выделены десять танков, которые поддерживали атаку 222-го стрелкового полка 49-й дивизии. За световой день пять из них были подбиты, а пять вернулось назад. После этого 39-я танковая бригада взяла «тайм-аут» на целую неделю для эвакуации и восстановления, где это было возможно, своей покалеченной материальной части.

Когда на поле брани опускалась ночь, для советских саперных подразделений начиналась «охота за танками». Целью этой опасной и трудной работы была эвакуация подбитых бронемашин с поля боя для последующего ремонта. Как вспоминал участник боев В. Максимов, «не все танки можно было одинаково легко привести в свою часть. Некоторые из них застряли далеко от наших позиций, иногда даже в тылу противника. Нужно было проявить немало отваги и ловкости, чтобы спасти такую машину. „Охотники“ заранее, иногда по несколько раз ходили в разведку, изучали каждый бугорок, иногда маскировали место, куда должен был подойти трактор, насыпая там снежный завал… Саперы выравнивали землю под танком, чтобы он легко, без задержки сдвинулся с места. И в самое „тихое“ время, часа в два-три ночи, осторожно, на малом газу подходил к этому месту трактор. Зато когда зацепляли танк тросом за серьгу тут уж шумели вовсю — давали полный газ и неслись вместе в ним по полю, прыгая по кочкам, под выстрелы и разрывы вражеских снарядов» [36].

Таким образом, упрямо, медленно, настойчиво все брошенные машины возвращались назад. Черные от копоти после пожара, со сгоревшими останками экипажа внутри, со смертельными, но с первого взгляда незаметными пробоинами от 37-мм снарядов, со сдернутыми гусеницами, со свернутыми башнями, все они сначала тщательно подготавливались к эвакуации, а затем оттаскивались на ремонт в тыл. Каждый факт буксировки подбитой машины записывался в журнале боевых действий:

«26.12.1939. Восстановлено три машины, четыре подготовлено к эвакуации.

27.12.1939. Эвакуировано два танка.

28.12.1939. Подготовлено к эвакуации два танка.

1.1.1940. Восстановлен один танк. Эвакуировано три» [37].