На фланге линии Маннергейма. Битва за Тайпале

«Сису» не имеет прямого перевода ни на один язык мира. По аналогии это можно выразить как «стойкость», «упорство», «сила воли». Но это все не точный перевод. «Сису» — это образ жизни, мыслей и характера финнов. Финский писатель Айни Раянен так выразил свое понимание, или, если хотите, свое объяснение этого понятия: «Неудивительно, что „сису“ является словом, которое невозможно перевести. Ни один другой язык не имеет слова, которое реально передает значение, и это вероятно потому, что ни одна страна никогда не нуждалась в этом качестве. „Сису“ относится не только к мужеству и оптимизму, но и к концепции стиля жизни, состоящему из идеи, что „пусть я никогда и не достигну желаемого результата, но я посвящу всю свою жизнь достижению того, во что я верю…“»[52]

Говоря кратко, это упрямая воля, выделяющая финнов и объясняющая многие вещи, совершенные ими. По словам того же Райянена, «„сису“ — это единственное слово, поясняющее индивидуальную характеристику финнов»[53]. Корни упрямого характера финнов скорее всего относятся к природным условиям, в которых испокон века приходилось выживать этому народу. Суровая северная природа не располагает к расслаблению. Крестьянский труд нелегок в любой точке земного шара, но в стране, где большая часть земли покрыта лесами, гранитными скалами, озерами и болотами, без упорства и упрямства не выжить. А если к этому упрямству прибавить нелюбовь к своей бывшей метрополии и страх оказаться оккупированным и вкусить все «достоинства» советского строя, то нежелание уступать противнику перестает быть труднообъяснимым.

Словом, благодаря именно «сису», а не мощи укреплений линии Маннергейма ко второй половине января финский фронт так и не был прорван. Кроме того, с середины января ситуацию осложнили суровые морозы, которые не наблюдались в этих местах несколько десятков лет. Морозы, конечно, были в этих местах всегда, но чтобы так долго и с такой низкой температурой…

А человек всегда остается человеком, вне зависимости, какой он национальности и гражданином какой страны он является. От наступивших крепких морозов страдали все — русские и белорусы, украинцы и татары, и, конечно же, финны. Причем у советской стороны ситуация с защитой от холода была лучше.

Как уже было сказано, с первого месяца Нового, 1940-го, года советское руководство стало решать поставленные неожиданными обстоятельствами задачи на удивление оперативно. Быстро был изменен паек солдат — пища стала жирнее и калорийнее, что являлось очень важным фактором для обеспечения жизнедеятельности человека при минусовых температурах. Именно через месяц после начала советско-финской войны появилось понятие «наркомовские сто грамм» — в части обильно стала поставляться водка, причем зачастую поставляли ее специально в небольших бутылках объемом триста миллилитров, в простонародии именуемых «мальками» или «мерзавчиками». По узаконенной норме выдачи на каждого красноармейца полагалось ежедневно по сто граммов водки и через день сто граммов сала. Водка поставлялась в войска регулярно и без перерывов. Единственным известным происшествием, когда противник помешал доставке специального пайка, был случай в 212-м стрелковом полку. Тогда финский снаряд угодил в гужевую повозку, убив возницу, лошадь и уничтожив предназначенные для личного состава двадцать пять литров водки.

Изменилась и форма одежды: легкие продуваемые насквозь бушлаты и неудобные длиннополые шинели (в которых, кстати, иногда учили бойцов ходить на лыжах) стали заменять на теплые и прочные полушубки. Вместо холодной буденовки бойцы получили теплую шапку-ушанку. Безусловно, в большей степени такое положение с довольствием касалось только частей и соединений, воюющих на Карельском перешейке, где от линии фронта до гигантской материальной базы, коей являлся Ленинград, было не более ста километров. В армиях, сражающихся в Северной Карелии, не говоря уже об окруженных и погибающих там в «котлах» частях, положение оставалось таким же, как и в начале декабря, то есть близким к катастрофическому.