На фронтах Первой мировой

Иное дело в Галиции. Наступление немцы начали строго в соответствии с разработанным планом, с немецкой точностью и педантичностью. Ровно в 21 час 1 мая сотни орудий открыли огонь по русским позициям и долбили их с небольшими паузами до 10 часов утра 2 мая. Огонь на уничтожение перед непосредственной атакой длился с 6 до 10 часов утра. Артиллерия замолкла в 9 часов утра, но сразу же на русские окопы полетели мины. Жуткий грохот и вой, развороченные окопы и разбитые проволочные заграждения – вот что увидели атакующие с 800 метрового удаления передовые цепи германской пехоты. Но из этих жутких завалов вдруг ударили русские пулеметы, в считаные минуты уложившие на землю наступавшие цепи. За огнем поднялись в контратаку выросшие из-под земли русские пехотинцы. Немцам пришлось остановиться, подтягивать артиллерию и снова вести артподготовку. Вместо безостановочного развития атаки войска делали паузы, вновь бросались вперед в густых построениях, вновь несли большие потери. Вот что пишет А. Керсновский: «На рассвете 19 апреля (старый стиль. – С.К.) 4-я австро-венгерская и 11-я германская армии обрушились на 9-й и 10-й корпуса на Дунайце и у Горлицы. Тысяча орудий – до 12-дм калибра включительно – затопили огневым морем неглубокие наши окопы на фронте 35 верст, после чего пехотные массы Макензена и эрцгерцога Иосифа-Фердинанда ринулись на штурм. Против каждого нашего корпуса было по армии, против каждой нашей бригады по корпусу, против каждого нашего полка по дивизии. Ободренный молчанием нашей артиллерии враг считал все наши силы стертыми с лица земли. Но из разгромленных окопов поднялись кучки полузасыпанных землей людей – остатки обескровленных, но не сокрушенных полков 42, 31, 61 и 9-й дивизий. Казалось, встали из своих могил цорндорфские фузилеры. Своей железной грудью они спружинили удар и предотвратили катастрофу всей российской вооруженной силы. 4-я а.-в. армия была вообще отражена 9-м армейским корпусом генерала А. Драгомирова. 11-я германская армия продвигалась лишь шаг за шагом».

Макензену пришлось вводить в сражение 10-й корпус – свой единственный резерв, и только тогда к вечеру 5 мая он прорвал все три линии русской обороны и достиг реки Вислока. А если бы эти позиции были укреплены, как на Западном фронте? Тем не менее немцы все-таки выходили на тылы 3-й армии, и Радко-Дмитриев отдал приказ об отступлении с Карпат 12 и 14-му корпусам. Крайний 24-й корпус несколько придержал, дабы не потерять связь с 8-й армией Брусилова. Этому корпусу, принявшему на себя удар всей немецкой махины, досталось более всего. Если его 49-я дивизия успела-таки оторваться от противника, то 48-я попала в полное окружение пяти германских дивизий. После двухсуточного боя из окружения прорвались жалкие остатки, но со всеми своими знаменами. Дивизия лишилась 5000 человек из 7000 и 32 орудий. Тяжело раненный начальник дивизии попал в плен, и это был генерал Лавр Корнилов. И в этих условиях русское верховное командование, командование фронтом требовало «ни в коем случае не отступать за Сан». Но одних пожеланий мало. Истерзанная 3-я армия отходила, и вполне естественно за ней начали отход и обеспечивающие ее фланги корпуса 4-й и 8-й армий. Правда, здесь отход проходил более организованно, особенно у Брусилова, который впоследствии писал: «Мною было приказано войскам на фронте не показывать вида, что предполагается отход, и, оставив в окопах разведывательные команды с несколькими пулеметами, всем остальным войскам с наступлением темноты возможно быстрей, но в строгом порядке отходить на новые позиции, точно определив пути, по которым будут двигаться колонны. Аръергардным же частям было приказано вести до рассвета обычную ночную перестрелку и разведку. Все корпуса без боя благополучно отошли».

Только 11 мая Юго-Западный фронт получил оборонительную задачу. На войска возлагалась задача обороны уже Восточной Галиции по линии рек Сан и Днестр. Опять же на необорудованных позициях, в спешке. А ведь эти позиции можно и нужно было оборудовать, посадить на них резервные корпуса, а не бросать их в бой поодиночке, затыкая дыры в обороне. Да и 3-я армия имела возможность, оторвавшись от противника, сесть на те же оборонительные рубежи. В реальности такие рубежи оказались только на бумаге, и Радко-Дмитриев отвел за Сан, как писал Керсновский, свою «перебитую, но не разбитую» армию, заняв фронт на участке Развадов – Перемышль. Но удерживать Восточную Галицию он уже не мог. На повестке дня стоял вопрос спасения оставшихся войск не только 3-й, но и 8-й армий. И это надо было делать стремительно. Тем более германцы из-за огромных непредвиденных потерь и вступления в войну Италии приостановили наступление. «Остановившись на Сане, – замечает Керсновский, – Макензен подарил нам целых две недели – срок, достаточный для отрыва от врага, организации планомерного отхода и сохранения живой силы. Но о сохранении живой силы Ставка как раз помышляла меньше всего».