Читаем На фронтах третьей мировой войны. Война радаров полностью

   Ну, а чтобы в этом всем   Чувствовалась сила,   Многоштатное при том   Руководство было.   и делилося оно   (это ль не печально)   на, как встарь заведено,   местных и центральных.   Местный — это значит тут.   Главк — тот в центре! Сила!   «Главтелега», «Главхомут»,   Или «Главкобыла».   Подчинялся наш завод   Всем трем главкам сразу.   Впрочем, подоспел черед   Приступать к рассказу.   Есть звонки, которых ждут.   Есть не ждут которых:   Поболтают пять минут   И забудут скоро.   Есть звонки, наоборот,   Из разряда вечных —   День рабочий напролет   О делах сердечных.   Есть звонки, как канитель,   Как улыбка тещи,   Как весенняя капель,   Как синица в роще.   Это был не тот звонок.   Как мороз по коже!   Он поднять из гроба мог,   И угробить тоже.   Трубку взял директор и   Стал белее снега.   Это вам не соловьи,   Это «Главтелега».   — «Как, Иван Кузьмич, дела?»   — «Не извольте, в норме!   Как заели удила,   Бьемся до сих пор мы».   — «Ну, бросай свои гужи,   Выручай коллегу!   Получай, брат, чертежи,   Начинай телегу.»   «Ты с заказчиком на ты».   — «Кто ж он?» — «Главкобыла».   — «Да, но мне на хомуты   Не хватает силы!»   — «Получай, брат, и конец!   Ни к чему неверие.   За неделю образец,   Через месяц — серия.   Не телега, а краса   Чтоб изделье было,   Все четыре колеса   В комплексе с кобылой».   В трубке щелкнуло, и вот,   Словно встарь гудками,   Огласился весь завод   Новыми звонками.   Подчиненные бегут,   Совещанье скоро…   Есть звонки, которых ждут,   Есть — не ждут которых.   Кабинет, как кабинет.   Из всего, что зримо,   Незначительного нет,   Все, что есть, значимо.   Совещание идет,   Как всегда, солидно.   Самокритика цветет,   Критики не видно.   А директор не таков!   Он сквозь дым табачный,   Как орел из облаков,   Наблюдает мрачно.   Да и в критике он спец.   Молвит: «Прочь неверие!   За неделю образец,   Через месяц серия.   Не телега, а краса   Чтоб изделье было,   Все четыре колеса   В комплексе с кобылой.   Ваши мненья?» И опять   Выступленья длятся.   Я Вам их пересказать   Постараюсь вкратце.   Среди прочих выступал   Там начальник цеха.   Он, как только слово взял,   По КБ проехал.   Дескать, знаем мы давно,   Рад ли кто, не рад ли,   В хомутах КБ сильно,   А в телегах вряд ли!   — «Надо, чтоб проверен был   Каждый лист из треста.   А не то начнем кобыл   Подгонять по месту».   А начальник ОКБ   Снял очки угрюмо,   Не сказал ни «бе» ни «ме»,   Обещал подумать.   Вот технолог слово взял,   Посмотрел сурово,   «Бе» сказал и «ме» сказал,   выступил толково.   Встал снабженец: «Как же быть?   Будут ли кобылы?   За полгода заявить   Надо фонды было!»   А начальник ППО,   Обойдя молчаньем   Что касается его,   Кончил обещаньем:   — «За комплектность не берусь   Я авторитетно,   Но ритмичности добьюсь,   Хоть и не комплектно!»
Перейти на страницу:

Похожие книги

1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука