На фронтах Великой войны. Воспоминания. 1914–1918

Из 3-й пехотной дивизии были сведения, что она, хотя и медленно, но продвигается вперед, ввязавшись с тоже наступавшим противником во встречные бои у Жерники – Подлодов. Все шло тут нормально, очень осторожно, именно в духе генерала Ползикова[45], начальника 3-й дивизии, начальника очень осторожного, даже слишком иногда, вследствие этого медлительного, со склонностью к нерешительности, как потом мы его узнали. Полковник Серебрянников[46], его начальник штаба, был того же характера, вполне под стать своему дивизионеру[47]. Это сочетание характеров впоследствии нередко было причиной неудачи наших хороших замыслов. От него же оба эти начальника и пострадали лично: и генерал Ползиков, и полковник Серебренников в октябре, когда мы яростно преследовали австрийцев, под Кельцами[48], были оба отрешены от своих должностей за проявленную нерешительность.

К вечеру, часам к пяти, до нас стали доходить сведения, частично, не в порядке донесений, как того мы тщетно добивались, о сильных боях во всей левой колонне, боях, развивавшихся неблагоприятно для нас.

На это указывал и огонь неприятельской артиллерии. Разрывы его шрапнелей имели тенденцию распространяться в северо-восточном направлении, от Васимова, к Проневодову и далее; а направление выстрелов было как будто с юго-востока на северо-запад, то есть как раз под прямым углом к направлению наступления левой колонны. Иначе говоря, противник, по-видимому, появился и атаковал 35-ю дивизию и бригаду 61-й дивизии слева, во фланг им и даже несколько в тыл.

Настроение у нас в штабе резко изменилось. Командир корпуса, человек вообще спокойный, под влиянием нервного начальника штаба стал также нервничать. Положение его и в самом деле было трудное. Генерал далеко не решительный, тут, видимо, не знал, что предпринять. Обстановка была уже, несмотря на отсутствие информирующих донесений, почти ясна: 35-я дивизия и бригада 61-й дивизии получают удар оттуда, откуда мы больше всего и опасались, слева, во фланг. Но что можно было тут предпринять, чтобы изменить ее? Никакого резерва у командира корпуса не было. Сам он был далеко от поля событий. Никакой связи почти не было. Моя попытка выбросить вперед, в сторону 35-й дивизии, телефонную линию не давала результатов. Лучшим выходом, пожалуй, было самому ему с частью штаба выехать вперед, не ожидая больше выяснения обстановки и питаясь больше всевозможными частными сведениями, которые при неудаче всегда рисуют картину много мрачнее, чем она на самом деле есть. В руках у командира корпуса были находящиеся при штабе: 1 рота пехоты, 17-й саперный батальон, 1 эскадрон драгун и 1 сотня казаков. С таким резервом, когда в дело втянут весь корпус, конечно, многого сразу не сделаешь, но можно было надеяться по пути подобрать, остановить, устроить отходившие части. А там, бог весть, что могло быть: история ведь дает нам многое множество примеров, когда из ничего, казалось бы, создавалось не только кое-что, а очень многое. Во всяком случае надо было что-то попытаться предпринять. А этого сделано не было. Командир корпуса пребывал в том положении, которое характеризуется как худшее решение, когда нет никакого решения. Он все еще выжидал.