На фронтах Великой войны. Воспоминания. 1914–1918

Тяжело вспоминать невеселое лето 1915 года. Уже во вторую половину весны этого года было трудно. Бои почти не прекращались. Сильный не численностью, а своей огневой мощью в изобилии имевшейся артиллерии, с горами снарядов за ней, противник – австрийцы, сильно разбавленные немцами – то тут, то там теснил нас. Истомленные и сильно поредевшие наши части доблестно отстаивали так называемые заранее укрепленные позиции, часто состоявшие лишь из одних прерывчатых сильно линий окопов, без достаточных укрытий от огня и совершенно без искусственных препятствий. Без выстрела ходили в короткие наступления на рассвете и в бесчисленные контратаки. Верная спутница красивых огромных побед 1914 года многострадальной пехоты – артиллерия болела душой за невозможностью оказывать ей нужную помощь и содействие, ибо ее снаряды исчислялись единицами, да и те были на строгом учете в батареях. Пехотные пополнения шли, но были безоружны. Разбросанное по полям боев оружие, бережно собиравшееся при движении вперед, теперь большею частью оставалось за противником. Вспоминается факт, делавший большое событие, когда однажды, в июне месяце, в штаб корпуса, под Буском, – войска стояли на р. Буге, – прибыло два ящика с новыми винтовками. Ящики были вскрыты в присутствии командира корпуса, а весь почти штаб с начальником штаба во главе с чувством удовольствия осматривали ружья, считали, брали в руки и затем серьезно обсуждали вопрос, кому – какой части предпочтительнее перед другими выдать эти винтовки.

Вот при таких условиях летом 15 года мы отходили и отходили. Прорыв фронта одного полка вызывал отход дивизии; дивизия влекла за собой отход корпуса; неудача в одном корпусе часто являлась причиной отвода всей армии на новую линию, где заранее была намечена и обыкновенно до некоторой степени подготовлена позиция. Немало их переменили мы на пространстве от Перемышля до Кременца[113] (Волынской губернии, к югу от Дубно, на р. Икве). Они невольно притягивали как бы войска к себе. Без снарядов, без необходимых запасов патронов и ружей искали возможности вознаградить себя, упрочить свое положение в подготовленных позициях. Отсюда главным образом и развилась какая-то «линейная стратегия»: дивизия терпит неудачу – корпус отходит, неустойка в одном корпусе, вся армия отводится на новую линию с «подготовленной позицией». Это крайне неприятно отражалось на моральном состоянии войск, которые обычно не разбирались в истинных причинах отхода, а видели и считались лишь с фактом, что отходят по приказанию, без какого бы то ни было непосредственного воздействия в этом смысле противостоящего неприятеля. Объясняли общей слабостью и досадовали, а порой и сильно унывали.

На пространстве от Перемышля до Кременца – 200 верст – мы отходили вынужденно из 10 раз лишь однажды, да и то не совсем из-за неудачи именно у нас: отходить приказано было свыше.

2. «Мы отходить не желаем»

Эта «линейная стратегия» до того изводила нас, что однажды, когда нам особенно показался бессмысленным предписанный штабом армии отход, мы открыто возроптали, запротестовали и на предварение о подготовке к отходу заявили, что «отходить не желаем». Лично мне пришлось передавать по аппарату Юза[114] в штаб армии это всеобщее желание войск, от командира корпуса до рядового солдата. Такой факт имел место, когда корпус занимал фронт к югу от Камионка (Струмилова на р. Буге), на линии с. Стрептув – Милятин – Новоселки – Задворже. Штаб корпуса был в Буске, штаб армии (8-й) – в Бродах. Левее нас держал фронт 7-й корпус, еще левее – 6-й[115], входивший уже в состав 2-й армии. Так вот, из-за неудачи в 6-м корпусе и приказано было отходить корпусам – 7-му и 17-му – 8-й армии.

Наш протест – нежелание отходить – был тотчас доложен командующему армией, генералу Брусилову[116] и произвел на него, по-видимому, приятное впечатление как доказательство не сломленного высокого духа войск корпуса. По крайней мере, нам не только не было сделано разноса или внушения за ослушание, а как-то даже, как будто гладя по головке, ласково убедили, что приказ уже нельзя отменить и что он, командующий армией, и сам против отхода и уверен, что его войска по первому его знаку готовы ринуться вперед и т. д., словом сказали как бы, что «это – последний раз, мы больше не будем».

3. Нас не стали тревожить «с тыла»