На фронте затишье

— Тем лучше. И не один, а сразу два. Вы их досрочно поймали. Молодцы. — Комбат слегка повышает голос:

— От лица службы вам благодарность! А разведка отменяется. Можете идти!

Словно забыв о нашем присутствии, старший лейтенант дает Бубнову последние напутствия:

— Особенно берегите рыжего. Он своего фюрера продаст со всеми потрохами и кальсонами. Все расскажет. А этот долговязый, наверное, из эсэсовцев. Матерый. А вообще они многое должны знать о расположении войск. Как-никак летчики. Им сверху лучше все видно. Ну, давайте!..

Выводим пленных из блиндажа. Мы со Смысловым шагаем сзади. Берем автоматы наперевес.

— Знал бы, что так получится, сам бы их обоих прикончил, — цедит Юрка, бледный от злости.

Я его понимаю: до боли обидно, что сорвалась наша разведка. Жди теперь дожидайся другого случая.

ДОПРОС

Кохов встречает нашу процессию вместе с командиром батальона саперов. Пока мы шли по тропинке оврага, ведущей к их роскошному блиндажу, кто-то опередил нас и успел обо всем доложить. Капитан и майор стоят торжественные и подтянутые, словно приготовились приникать парад.

— Поздравляю, Бубнов! — радостно говорит Кохов, зыркнув глазами на пленных. — Орден тебе обеспечен. Слово даю!

— Это летчики, да? — спрашивает майор.

— Так точно. Из «юнкерса» выпали.

— А ну, покажите, что за птички над нами летают…

Кохов подходит к пленным вплотную и разглядывает их в упор, как музейные экспонаты. Особенно долго смотрит на рыжего. Капитан явно наслаждается его растерянностью.

— Очень кстати попались, голубчики. Как раз ко времени. — цедит он сквозь зубы. — Нам как раз «языки» нужны…

Кохов поворачивается к майору:

— У вас есть переводчик?

— Даже два.

— Давайте одного сюда.

Командир батальона приказывает саперам, разглядывающим пленных, позвать лейтенанта Гильмана и указывает нам на дверь блиндажа:

— Введите их!

В «подземном дворце» все так же светло и тепло. Бубнов с удивлением осматривает капитальные стены из гладко выструганных и тщательно подогнанных досок, аккуратно задрапированные простынями углы, удобные самодельные кровати, пышущую жаром печку-буржуйку.

— А у вас недурно, — говорит он Кохову. — Курорт!

Капитан пропускает его похвалу мимо ушей. Он по сводит глаз с пленных.

— Ты, Смыслов, встань в тот угол, — приказывает он. — А ты, Дорохов, вот сюда. Смотрите в оба. Неизвестно еще, что за птицы и как они себя поведут. А их посадить на эту скамью подсудимых. Хотя нет, пусть лучше стоят у стенки.

Бубнов бросает на стол планшет, изъятый у летчиков.

— Тут все, что мы у них отобрали, — говорит он. — К сожалению, карты не оказалось. Наверное, сгорела с самолетом вместе.

Кохов вытаскивает из планшетки фотокарточки, сразу впивается взглядом в первую, темнеет лицом. Заглядываю через плечо. На меня смотрят со снимка знакомые, полные страха глаза несчастной девчонки.

— Товарищ майор, лейтенант Гильман по вашему приказанию явился!

В дверях вытягивается по стойке «смирно» черноволосый худой офицер. У него нескладная длинная фигура и бледное лицо, на котором резко выделяются смоляные брови. Из-под них пристально и изучающе смотрят большие темные глаза.

— Надо допросить пленных, — небрежно кивает ему командир батальона. — Приступай. Только сразу и вопросы и ответы переводи, чтобы нам все было ясно. Понял?

— Так точно, понял, товарищ майор! — Вытянувшись перед начальством, лейтенант звонко прищелкивает каблуками.

Кохов протягивает майору снимок, быстро просматривает остальные карточки и развязывает узелки носового платка. На стол сыплются пуговицы. Круглые, квадратные, треугольные — большие и крохотные, они переливаются под светом электрической лампочки всеми цветами радуги. Майор и Кохов берут их в руки, подносят к глазам, разглядывают.

— Женские пуговицы! — удивляется командир батальона и поворачивается к переводчику: — Спроси их, что это значит?

— Это у рыжего отобрали. У него спрашивай, — предупреждает Бубнов.

Рыжий заискивающе смотрит в глаза Гильману, внимательно выслушивает его вопрос и отвечает спокойным тоном.

— Он говорит, что это сувениры от женщин, — переводит лейтенант.

— От тех, которых он, — майор запинается, подыскивая нужное слово, — которых принуждал?

Переводчик повторяет вопрос по-немецки. Глаза рыжего удивленно расширяются. Он косится на стоящего рядом летчика, затем, словно опомнившись, вскидывает голову и начинает отрицательно кивать:

— Найн, найн…

— Он говорит, что это подруги дарили. На память..

— А вот эти, которые вырваны с мясом, тоже ему подарили? — Майор рывком сует в лицо рыжему полную горсть пуговиц.

Пленный испуганно смотрит на огромную раскрытую ладонь майора.

— Молчишь? — майор сверлит глазами рыжего. — Всю Европу распяли такие вот! Расстреливать надо их без суда и следствия!

Кохов протягивает Гильману фотокарточки:

— Допроси, что это за женщины, откуда они, кто фотографировал, какое отношение имеет к ним этот хлюст.