На главном направлении

— Куда вы, дети?! Днем он бомбит. Подождите до вечера.

— Некогда, дедок, — ответил кто-то из бойцов.

— Не торопитесь: видите, какая там заваруха. Эта переправа не работает. Надо пробираться на верхнюю. Там около острова построили новую.

Старик показал кивком головы в ту сторону, куда с огромной высоты за густой дубняк ныряли один за другим десятки немецких пикировщиков. Из-за леса поднимались клубы черного дыма. Земля содрогалась. Вой сирен на минуту заглушал разговор.

Пока я знакомился со старшими группы, бойцы поснимали гимнастерки и остались в одних тельняшках. Морская пехота! Радостное чувство охватило меня, когда я узнал, что в Сталинград идет не один, а несколько таких батальонов. Значит, Сталинград будем держать до победы.

Тут же морские пехотинцы сообщили, что за ними двигаются полки сибирской дивизии.

— Добрые ребята! — говорят они.

Пришла моя родная!

Но сейчас некогда восторгаться. Надо помочь этим товарищам.

Старший назначил связного для установления связи со штабом армии. Матрос повторил приказание и подошел ко мне. Остальные, разбившись на группы, торопливо опорожняли ящики с гранатами. Некоторые выбрасывали из вещевых мешков сухой паек.

— На черта мне сухой! Давай «феньку»! — говорили морские пехотинцы, разбирая гранаты Ф-1.

Матрос-связной спросил меня:

— Где штаб?

— Пошли вместе.

Боец молчалив и совершенно безразличен к взрывам и вою бомб.

Вдохновленный его спокойствием, оглядываюсь на город и содрогаюсь: отсюда, издалека, Сталинград напоминает огнедышащий вулкан. Не верится, что я был там, не верится, что там есть люди, кажется, там воспламенились даже камни. На секунду закрываю глаза и вижу перед собой гвардейцев дивизии Родимцева. Они там, они продолжают сражаться, не дают противнику расширить прорыв. Им нужна помощь. И она идет. Идут морские пехотинцы, идут сибирские полки. Значит, командный пункт армии должен быть там, и мне, конечно, нечего делать на этом берегу — ведь я информатор…

Вскоре нас встретил сержант Тобольшин. Я спросил у него о Чуйкове, Васильеве, Гурове и других.

— Все они в Сталинграде, на новом КП. Я уже был у них. К ним надо через переправу шестьдесят два. А штаб вот здесь, — ответил он, показывая на дымящийся хуторок.

— А где сейчас Револьд Сидорин? — спросил я, почему-то считая, что он погиб в тот час, когда лодка попала под огонь пулеметов.

— Револьд… — Сержант Тобольшин помолчал. — Револьд как посмотрел отсюда на Сталинград, так сразу согласился остаться здесь. Командующий сказал — и он остался. Юнец…

Такой ответ не удовлетворил меня. Как-то не верится, чтоб мальчик, принесший на КП убитого отца, вдруг оробел перед новым рейсом в горящий город. Но ничего, бывает всякое…

8 октября 1942 года

Я снова в Сталинграде — десятый день в рабочем поселке тракторного завода.

Бутылки с горючей смесью, которые так тяжело стало доставлять в Сталинград, помогают. Только за один день, 2 октября, у стен поселка завода «Баррикады» было сожжено сорок восемь бронированных машин. Защитники города подпускали танки на близкое расстояние и забрасывали их бутылками из засад, устроенных в руинах.

В боях с танками принимали участие рабочие завода «Баррикады», отряды рабочих завода «Красный Октябрь». Теперь, все они влились в наши части. Солдат и рабочих теперь трудно отличить друг от друга…

4 октября 1942 года

В штаб принесли с переднего края большую радость: вершина Мамаева кургана (высота 182,0) — в наших руках. Идет бой за овладение юго-западными скатами высоты. Там дерутся сибиряки дивизии Горишнева и один полк дивизии Батюка.

В блиндаже Военного совета армии тесно. В проходе на полу сидят работники штаба, командиры отдельных частей и начальники политотделов. Ждем Гурова. Он отлучился за Волгу по вызову Военного совета фронта. Его лодка только что причалила к берегу. В открытые двери блиндажа нам видно, как Гуров выскочил из лодки и быстрыми шагами направился сюда, к нам, в блиндаж.

Его бритая голова покрыта росинками пота.

— Прошу сидеть, — сказал он нам, обтирая голову платком. Мы молча присели, переглянулись. Эх, Волга, Волга… Легче сходить в атаку, чем переплыть ее под таким сильным огнем.

— Я привез копию телеграммы с ответом товарища Сталина на вопросы одного американского корреспондента, — начал Гуров.

В это время в блиндаж вошел Чуйков.

У него сегодня тоже хорошее настроение — вершина Мамаева наша!

Вслед за Чуйковым вошел командующий артиллерией Пожарский. Маленький, верткий, он быстро нашел себе место в тесном блиндаже.

— Эти ответы товарища Сталина, видимо, будут опубликованы в печати, — продолжал Гуров, — но я решил довести их до вас пораньше.

Наступила минута выжидающего молчания.

Гуров начал читать:

— «1. Какое место в советской оценке текущего положения занимает возможность второго фронта?

Ответ: Очень важное, можно сказать, первостепенное место.

2. Насколько эффективна помощь союзников Советскому Союзу и что можно было бы сделать, чтобы расширить и улучшить эту помощь?