На горах Кавказа

И вот истинное свойство действительного нашего духовного преуспеяния состоит в том, чтобы увидеть себя в сердце своем хуже всякой твари. Конечно, противится сему сознание наше, а ведь, если рассмотреть безпристрастно, то пожалуй и выйдет справедливо.

Всякое животное живет по природе и не преступает законов своего естества. Оно любит господина своего, питающего его, усердно служит ему всеми своими силами; мы же, люди, не так, – не хотим знать Создателя своего и Господа, приведшего нас в бытие и дающего вся обильно в наслаждение и обещающего нам вечный живот, но нередко враждою восстаем на Благодетеля своего, говоря Ему в сердце своем: путей Твоих ведати не хотим; отойди от нас! … (Иов.21,14). О сем жалуется Господь на нас у пророка Исайи: позна вол стяжавшего его, и осел ясли господина своего, Израиль же Мене не позна и людии Мои не разумеша (Ис.1,3).

Бывает также нередко, что человек совсем выступает из чина своей природы и производит дела ему несвойственные. Вторгается во всякую область ему чуждую и творит опустошения повсюду, хотя бы завладел всею землею и всеми ее государствами и богатством – остается ненасытим и это потому, что здесь его деятельность и стремление идет не в той силе и не там, где должно. Человек создан по образу Божию, и только Бог может насытить его безконечное желание, – равно как Иисусова сердечная молитва, которая, по учению святых отец, есть источник всех благ духовных, как соединяющая нас с самым источником их, Господом Иисусом, а не обладание миром.

Смирение есть такая несокрушимая сила, что против нее никто стоят не может: ни демоны, ни злой человек и ни добрый. Сам Всемогущий Господь, непреклонный во всемогуществе и неприступный во славе милостиво преклоняется ко смирению, как говорит псалмопевец: кто яко Господь Бог наш на высоких живый и на смиренные призираяй (Пс.112,5-6).

Святой Иоанн Лествичник пишет: обретаю, что Манассия, еврейский царь, согрешил паче всех, так что если бы за него и весь мир постился, то ни мало бы не мог удовлетворить, но смирение помогло ему выйти из адской глубины.

А что смирение укрощает и смиряет всякого злодея – это, между прочим, можно видеть из опытов и нашей жизни.

Рассказывал мне один пустынник, товарищ мой по жизни: иду, – говорит, – дорогою, по берегу моря в монастырь; погода прекрасная – вечер, – и так мне радостно; по обычаю занимаюсь Иисусовою молитвою, как слышу за собою тревожное движение, – оглянулся, спешно догоняет меня абхазец, высокого роста, страшный видом, в руках балта (вроде топора на длинной рукояти), хватает меня за грудь и с великим неистовством кричит: «давай деньги, а то сейчас смерть!…» Я, говорит, перепугался и с великим трудом высвободился из рук его и тотчас пал пред ним на колена, поднявши руки вверх, воззвал умилительным гласом: «помилуйте грешную душу». И это мое смирение поразило его как копьем; злодей вмиг изменил свою ярость на кротость. Засмеялся и говорит: «я пошутил… иди к нам в саклю, недалеко отсюдова, будешь хлеб ясти». Но мне уже, – говорит – не до хлеба, а даруй Бог ноги скорее утекать».

Другой случай рассказывал о себе схимонах-пустынник N: только, говорит, с великим трудом выбрался из лесу на шоссейную дорогу, как встретил меня великого роста человек из рабочих, увидев меня, неистово заорал громовым голосом: «а, ты здесь!…» и со всего размаху ударил меня в щеки так, что я повалился на землю, потом схватил меня и ищет воды, чтобы утопить… Я тоже, говорит, с великим смирением упал к нему в ноги и умиленно прошу о помиловании. Злодей милосердился и пустил меня на свободу.

Видите непобедимую силу смирения, что никто против лица его стоять не может – ни варвар, ни демон, ни злой человек.

Даже звери – и те уступают силе смирения. Случается порою, на дороге толпою нападут псы на идущего странника и готовы растерзать, но если он сядет на землю или ляжет, – враз умолкнут и отойдут никак не вредивши. Сопротивление же им вызывает ожесточение. А бесов смирение опаляет, как пламень огненный; бегут спешно оттуда, где увидят смиренное действие.

Эти последние повести, быть может и не совсем интересные, высказаны собственно в похвалу добродетели смирения, которая утверждает все наши разумные действия, а без смирения не угодно Богу все наше житие. Говорит и святитель Феофан: «вся жизнь истинного христианина есть ни что иное, как непрерывное восхождение на высоту сознания своей бедности и чувства самоуничижения. Чем больше кто растет в добродетели, тем больше сознает, чувствует, что он ничто. А отсюда какое истекает обилие добродетелей: тут смирение, самоукорение, неосуждение других, безгневие, непрекословие, невозмущаемый покой».

Про великого Антония пишется, что умирая говорил братиям: «люди славили меня и ублажали, но что касается собственно меня самого, то вся моя, довольно продолжительная жизнь, была, не что иное, как непрестанный плач о грехах своих».