На горах Кавказа

И другой некто, из богомудрых, говорит подобное: «врата к небесам, если можно так выразится, находятся внутри нас, именно в нашем сердце. Сердце есть престол ума, на коем восседает Господь. Оно открывается перстом Божиим и туда входит наш ум, как первосвященник или архиерей или же как просто священник, для духовного служения Господу».

Но сии неразумные хотят сами собою восхитить это Божественное священнодейство – напором ума на сердце. От этого происходит давление на кровь около сердца, она согревается, слышимая теплота, которая мнится неопытному молитвеннику быти действом благодатным. Он еще более нажимает умом на это место и теплота, проторгая жилы, падает на низ, где и происходит ощущение плотского движения, – это есть одно из самых неправильных действий в занятии Иисусовою молитвою.

Епископ Игнатий Брянчанинов тоже, как встречавший таковых, о сем пишет. Он даже просит и молит братию не искать преждевременно сердечного места, а довольствоваться молитвою покаяния, ограждая себя смирением, послушанием, самоукорением.

Во время производства Иисусовой молитвы ум и слова молитвы: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного», всего лучше держать в грудной полости.

Глава 18.

Извлечение из книги Старца Паисия Величковского, в котором особенно показано превосходство Иисусовой молитвы пред псалмопением.

В конце же всего украсим все сие наше о молитве Иисусовой посильное разъяснение словами святых отцов, из книги старца Паисия Величковского, явственно показующими ее превосходство пред псалмопевцем, совершенную ее необходимость для нас в деле духовного преуспеяния и спасения, ее высоту и совершенство, – где в особенности показано различие молитвы и псалмопения.

«Они нам – святые отцы – все тщание о умном делании повелевают имети мало зело пение приемлюще в час уныния, часы бо (рекут) и песни церковные суть предания всем вообще христианам, а не безмолвствовати хотящим».

«Мнози убо, не ведуще искуса умному деланию, погрешают правого разума, мняще, яко единых безстрастных и святых мужей сие бе дело. И отсюда держащеся, по внешнему обычаю, единого псалмопения, тропарей же и канонов, предпочитают на едином внешнем своем молении: и не разумеют сего, яко таковое песненное моление, за немощь и младенчество ума нашего, предаша нам отцы на время, яко да помалу обучающеся, восходим на степень умного делания, а не до кончины на том пребудем. Что бо есть (Григорий Синаит, гл.19) младенчественнейше паче сего, егда внешнее наше моление устнами прочетше,радостным мнением повлачаемся, мняще, аки великое нечто творим, единым количеством тешащеся, и сим питающе внутреннего фарисея».

«От таковые убо немощи младенческия отводяще нас святии отцы, аки младенцев от сосец млекопитательных, показуют нам грубость делательства сего, сравнивающе гласное языком пение язычником. Подобает бо,– рече сей святый Григорий Синаит (Гл.5), – ангельску быти и пению нашему по жительству, а не плотско, да не реку языческо, еже бо гласным воплем пети, ради лености и невежества нашего дано бысть, за еже привозводитися ко истинным».

Не надейся прочее, ни же веруй во что-либо духовное успети, аще не подвигнишися призывати Иисуса Христа на всяк помысл злый и на всяку рать вражию, – рече святый Исихий – не обрящеши бо крепчайшего оружия на врази, на небеси и на земли, паче имени Христова. И несть ти мощно убежати горького напоения злых помысл, дондеже не поревнуеши вкушати чистого хлеба, сшедшего с небеси, Его же ядущии не взалчут во веки, приемлюще веселие и радость, а не страх или безсловесное утешение, еже есть радостное мнение.

Якоже бо закон – не могий совершить человека собою безгрешна – отсылаше всех ко Христу, и сего хотяше, аще и мняшеся быти умаляем: тако и внешнее пение, предобучивши делателя, предает «Христу, си есть умной молитве Иисусовой, аки не могущи того собою в духовное действо вознести, аще и самое то пение ради молитвы сокращается и второе бывает».