На горах Кавказа

– Да ходил в монастырь (Зеленчукский) по своим духовным нуждам, а теперь иду в свою пустыню.

И затем пришедший пустынник в совершенном изнеможении повалился на землю, снял шапку и лег, растянувшись на земле во весь рост и положивши голову на сумки, как делают вообще все пустынники. Мы воззрели на него: это был старец уже глубоких лет; пот, как весною ручьи, лился по лицу его, и он был весь мокрый и покрыт пылью. Потом он рукою утер лицо свое и прославил Бога, сотворив благодарственную Господу Богу молитву, говоря: Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже!

– Уморились, батюшка? – спросили мы.

– Да, уморился очень сильно, шел целый день, а жар нестерпимый и воды нет.

– Ну, а далече отсюда ваша пустыня?

– Да, пожалуй, дня три нужно идти – около Аксибая, на Черной речке.

– Много вас там?

– Там много пустынников.

Полежавши немного, старец поднялся, и мы ближе и яснее снова увидели, что это был муж высокого роста, сухой телом, как скелет мертвеца; длинная и седая борода его досягала до пояса, волосы на голове совершенно белые, как снег на горах и опускались на плечи, а по средине головы плешина; подрясник, весь истертый, был покрыт заплатами и издавал запах удушливого пота; лицо его показывало вид крайнего изнурения; впалые щеки и изсохшие уста. – Но при всем том на нем видимо лежала печать духовного освящения; глаза старца проливали неизъяснимую приятность и светились добротою, искренностью и сердечным благорасположением; весь его вид внушал невольное уважение и вызывал на откровенность.

Старец придвинул к огню лежавший неподалеку деревянный чурбак и сел на нем, греясь.

Мы прочитали молитву, а старец благословил чином монашеского обыкновения. Стали пить чай с сухарями. В это время началась между нами та замечательная беседа, которая глубоко вошла в мое сердце, как обыкновенно бывает с нами от слышания о предметах великих, дивных и превожделенных. Я спросил старца:

– Давно живете в пустыне?

– Вот уже десятый год кончается.

– А раньше где жили?

– Жил в монастыре 20 лет.

– В каком?

И тогда я вседушно и радостно, со всем усердием обратился к старцу и начал предлагать ему различные вопросы, касательно духовной жизни.

– Ну что, брате, ради Господа скажите, что самого лучшего вы приобрели в пустыне?

Лицо старца просветилось и духовный свет заблистал в очах его: прост бо бяше естеством, – и того ради бе в нем дух Божий.

Видно было, что этим вопросом старец получил удар в самый центр своей внутренней жизни и вся его духовная природа пришла в движение. Да и в правду, как мы узнали после из его разговора, что если кто соединил свое сердце с Именем Господа Иисуса Христа, или, что то же, выражаясь монашеским языком, приобрел Иисусову молитву, тому всякое напоминание о ней приводит его душу в духовный восторг.

Старец отвечал:

– Господа Иисуса Христа стяжал сердцу своему, а в Нем, без сомнения, и вечную жизнь, осязательно и неложно слышимую в сердце моем. Как и написано о сем во Святом Евангелии: в Том живот бе и живот бе свет человеком (Ин.1,4). Также и во многих других местах Священного Писания возвещается сия радостнейшая истина, например: имеяй Сына Божия (конечно в сердце своем), имеет живот, а не имеяй Сына Божия – живота не имеет (1 Ин.5,12). И Сам Господь говорит о Себе: Аз есмь путь, истина и живот (Ин.14,6). Еще: Аз есмь воскресение и живот (Ин.11,25).

Услышавши такие неожиданные и поразительные слова, мы весьма удивились, что нашли именно то, чего искали; ближе придвинулись к старцу, более изострили слух свой и все внимание свое утвердили на лице его, а сами превратились в духовный интерес своим существом, по слову Святого Писания: расшири уста твоя и исполню я (Пс.80,11), и рекою полились наши вопросы.

– Каким способом? – поспешно спросил я.

Старец отвечал:

– Чрез непрестанную молитву ко Господу нашему Иисусу Христу, обыкновенно называемую монашеским нарчием "Иисусову", которую я производил, согласно учению святых отец, в продолжении многих лет по заповеди, данной мне еще в юности моей великим отцем и учителем благочестия, когда я, выходя из мира, шел в монастырь, чтобы проводить монашеское житие. Конечно, – при этом старался по силам своим пребывать в исполнении и всех прочих заповедей Господних, в особенности же в трех из них главах: любви, смирении и целомудрии, без которых, по слову святого апостола, никто же узрит Господа (Евр.12,14).

– Как? – еще с большим и возрастающим интересом мы продолжали расспрашивать.

– Почти 15 лет, – говорил старец, – я исключительно занимался произношением устной молитвы, живя в это время в монастыре и занимаясь исполнением разных дел, возложенных на меня по послушанию. Во время сего упражнения, помню, я вовсе не обращал внимания на ум и сердце, довольствуясь только одним словесным выговором молитвенных слов: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного, каковая молитва называется устною, словесною, наружною, телесною и в порядках молитвенного обучения и труда, как известно, занимает низшую, первоначальную степень.