На грани

Слезы душат настолько, что не успеваю вдохнуть. Как рыба, открываю рот в попытках наполнить легкие воздухом. Размазываю слезы вместе с тушью и плевать, что косметика нещадно щиплет и раздражает глаза. Мне уже на все плевать. Плевать, что проект на работе недоделан. Плевать, что Ника обиделась. Плевать на его звонки. Не могу больше так. Все эти недели я пыталась справиться, пыталась выкинуть даже напоминания о нем из своей жизни. Первые дни я с остервенением по десятому разу мыла свою квартиру. Меняла постельное белье, желая вытравить его запах, но все равно просыпалась среди ночи с ощущением, что он рядом. Он был прав, мне не на что было надеяться. Сказка, нарисованная в моем воображении, никогда бы не стала реальностью. Никогда не обрела смысл. Беру из шкафа недопитый коньяк и тут же на кухне сползаю вниз по стенке на холодный кафельный пол, отпивая янтарную жидкость прямо из горлышка бутылки. Алкоголь обжигает горло, разливаясь теплом в желудке. Мне мерзко и противно от себя самой и мне безумно больно. Настолько больно, что хочется не просто плакать, а выть. От обиды сдавливает грудную клетку так, что каждый вздох отзывается невыносимой болью. Зачем позволила ему так с собой поступить? Почему не выгнала его? Почему не послала ко всем чертям? Почему выполняла каждое его слово? Не сопротивлялась, не дала отпор? Выслушивала оскорбления в свой адрес и молчала. Почему? Зачем? Просто не верила, не осознавала, что после всего, что между нами было, он вот так, с легкостью, все разрушит. Звук телефона снова раздается громкой трелью на всю квартиру. Видимо задела кнопки звука, когда отбрасывала его в сторону. Мне даже не нужно смотреть на дисплей – я знаю, что звонит он. Он звонит снова и снова. Я не поднимаю трубку. Собираю всю свою силу воли и отключаю телефон к чертовой матери. Меня нет. Меня нет для него. Заливаю эту рану изнутри одним известным всем лекарством. Потом перейду на виски или ром, что там есть еще в шкафу? Водка. Значит, будет водка. Хочу напиться. Напиться так, чтобы боль утихла. Но она не проходит. Как назло, все усиливается и усиливается. Слышу, как входная дверь вздрагивает его от ударов, но не поднимаюсь. Не встаю и не бегу открывать. Больше не бегу к нему. Вот он – моя боль, мое сумасшествие, моя ошибка собственной персоной. Грохот от его ударов раздается на всю квартиру, но я продолжаю сидеть на полу в кухне, раз за разом отпивая новую порцию коньяка. Слышу, как он ругается матом с соседкой, которая вышла на шум. Пусть кричит.

– Ксюш, открой дверь, пожалуйста! Ксюш, если ты не откроешь, я выбью ее к чертовой матери! Ксюша, пожалуйста, ответь! – вздрагиваю лишь тогда, когда раздается резкий грохот и треск, и дверь влетает в стену коридора. Выбил. Герой, блин. Спасать пришел. Только от кого? От себя? Тогда бы не пришел. Отпиваю из бутылки глоток коньяка. От меня самой? Так не спасет, не сможет…

Денис проходит в квартиру и замирает передо мной. Поднимаю на него глаза, делая очередной глоток коньяка.

– Ксюш… – он опускается передо мной, заглядывая в мои глаза. На его лице двух, а то и трехдневная щетина, под глазами темные круги. – Девочка моя, не надо, – он отодвигает от меня коньяк.

– Уходи, – цежу сквозь зубы. Внутри все жжет и сворачивается от его слов так, что согнуться пополам хочется. Ком в горле стоит.

– Прости меня. Я виноват, – он берет мою ладонь и целует ее. Его прикосновения, как ожог. Слезы все еще струятся из глаз. Выдергиваю руку и бью его наотмашь по лицу. В тишине квартиры раздается звонкий звук от пощечины.

– Убирайся отсюда! – поднимаюсь с пола. Он тоже встает. – Уходи! – кричу, отпихивая его от себя.

– Ксюш, выслушай меня, пожалуйста!

– А ты меня слушал? Ты дал мне хоть слово сказать? Дал хоть что-то объяснить! Уходи, Лавров! Выметайся к чертовой матери! Не появляйся больше в моей жизни! – наступаю на него. С каждым словом отпихиваю руками в грудь, пока мы не оказываемся в коридоре.

– Ксюш…

– Не уйдешь сам, вызову полицию. Уходи! Уходи!

– Прости меня, – произносит Денис еще раз и выходит за дверь.

Я прижимаюсь лбом к холодной поверхности двери. Из груди вырывается плач. Нет, это не просто слезы. Я скатываюсь в истерику. Я вою без него, но и подпустить близко не могу. Я просто схожу с ума, бьюсь, как в агонии. Наверное, меня слышат все соседи. Но меня это сейчас мало волнует. Меня не трогает сейчас чье-то мнение. Какого черта он пришел со своими извинениями?! Пусть засунет себе их в задницу! Плохо. Как же мне плохо. Я дышать не могу. Перед глазами темнеет. Меня окатывает то горячей волной, то холодной. Чувствую, как немеют губы. Надо прилечь. Успеваю сделать лишь пару шагов по направлению к комнате, как низ живота пронзает острая боль. Настолько сильная, что я тут же оседаю на пол, впиваясь ногтями одной руки в стену.

Глава 31

Боль то схватывает, то отпускает. В перерывах дохожу до кухни, едва не падая на пол. Голова дико кружится и бросает в пот. Беру телефон и никак не могу вспомнить, как с мобильного набрать номер скорой помощи. В итоге набираю Ольгу.

– Ксюх, привет!