На грани

После обеда я решила отправиться в торговый центр, проветрить голову и побродить по магазинам. Прикупив пару новогодних безделушек, я плюнула на это бесполезное занятие. Решительно вышла из торгового центра. Мысль о необходимом разговоре жгла и жалила мой мозг, не давая заниматься обыденными вещами. На часах три дня, он должен быть еще в офисе.

***

Сижу в кабинете за рабочим столом и кручу в руках ручку, думая о Ксюше. Вчера два часа проторчал в ювелирном, выбирая для нее подарок к Новому году. Купил. А вот примет ли она его? От Ксюши можно ожидать чего угодно. Может принять, а может придушить меня моим же подарком. Скидываю в сторону пиджак и, закатав рукава рубашки, приступаю к просмотру отчетности и новых актов.

– Денис Анатольевич, – Лариса заглядывает в мой кабинет. – К вам пришли.

– Кто?

– Ксения Викторовна Нестерова, – подскакиваю с места, как ужаленный, – пригласить?

– Да, – Лариса скрывается за дверью. Ксения медленно проходит в кабинет, воинственно смотря на меня своими зелеными омутами.

– Добрый день, Денис!

– Добрый день! Неожиданный визит.

– Но вполне закономерный, – парирует Ксюша.

– Присаживайся. Чай? Кофе? Воды?

– Ничего не нужно, спасибо, – она садится на диван, окидывает взглядом кабинет и как-то нервно крутит в руках свои перчатки.

– Ксюш… – я хочу спросить, в чем причина ее визита. Вроде как она меня прокатывает с разговором уже не первую неделю, не давая объясниться. А тут сама появляется в моем кабинете. Но она не дает договорить фразу.

– Я беременна, – произносит Ксюша. И эти два слова разносятся по кабинету и, отражаясь от стен, рикошетом бью по мне. – двенадцать недель. Я сейчас тут, потому что посчитала, что ты, как отец, имеешь право об этом знать. Хочу сразу расставить точки: я ничего от тебя не жду и не прошу. Если захочешь провести ДНК-экспертизу, я готова. Захочешь участвовать в жизни ребенка, я не против. Не возникнет такого желания, тоже не страшно. Сама справлюсь. Это все, что я хотела сказать, – она поднимается с места, порываясь уйти.

А я стою у стола, как истукан, вырванный из реальности ее словами. Беременна… ребенок… мой ребенок… Меня впервые в жизни накрыло так, что и слова выдавить из себя не мог. Эмоции смешались в таком вихре, что шестеренки в моем мозгу работали с бешеной скоростью. двенадцать недель… Наверное, я сейчас был похож на полоумного. Безумно счастливого полоумного. Но в голове, не смотря на гору эндорфинов, пульсировал один вопрос…

– Ксюш, – в несколько шагов преграждаю ей путь. – Почему раньше не сказала? Ведь не сегодня же узнала?

– А зачем, Лавров? Чтобы ты имел возможность оттащить меня на аборт? Я бы не позволила тебе. Даже если бы пришлось уехать из города, не позволила. Это, в первую очередь, мой ребенок. И я готова его защищать от всего, даже от тебя, – ее слова хуже пощечины, хуже удара.

– Неужели ты могла подумать, что я настолько ничтожен, что попрошу убить собственного ребенка?

– Я не знаю, что от тебя можно ожидать. И это уже бессмысленный разговор. Пропусти.

– Ксюх, какая же дура. Моя маленькая глупая дурочка, – я привлекаю ее к себе и сжимаю в объятиях.

– Лавров, ты охренел совсем. Отпусти меня.

– Хрена с два, Нестерова. Я тебя никуда не отпущу. Никогда.

– Между нами ничего не поменялось. Не обольщайся, – недовольно ворчит Ксюша, пытаясь освободиться из моих рук. Глупая. Моя маленькая глупая девочка. Мое рыжее наказание и мое самое большое счастье. Я выпускаю ее из своих рук лишь для того, чтобы взять ее ладони в свои. Целую каждый ее пальчик.

– Ты меня пугаешь сейчас, Денис… – напряженно произносит Ксюша, а я смеюсь от ее слов.

– Ксюх, ты даже не представляешь, что ты сделала. Девочка моя любимая …

– Лавров, ты придурок, – она пытается вырвать свои ладони из моих рук, и я замечаю, как по ее щеке скатывается слезинка. Бл*ть, я – кретин. Я снова заставил ее плакать.

– Согласен. Придурок, гад, поддонок, сволочь, – говорю, стирая ее слезы. – Но самая счастливая на свете сволочь. И все благодаря тебе. Я и на шаг не отойду от тебя, слышишь, – я повернул ее лицо к себе, смотрю в ее глаза. – Никуда не уйду, даже если придется спать у твоей двери каждую ночь. Можешь спускать меня с лестницы по несколько раз в день. Можешь бить, кричать и орать матом. На здоровье. Пофигу. Я не уйду никуда. Можешь пытаться сбежать, я найду. Верх дном все перерою, но найду. Я люблю тебя, Ксюх. Да, я слишком поздно это понял, но я жить нормально не могу без тебя, дышать не могу. Я поступил, как еб*нутый мудак, не разобравшись. Я каждый божий день себя ненавижу за это. Ксюх, а сейчас….

– Отпусти меня, – она сделала шаг в сторону дивана.

– Ксюш…

– Лавров, меня тошнит, придурок. Дай мне воды, – она присев расстегнула шубку, и откинулась на спинку дивана. Плеснул в стакан воды из графина и протянул ей. Ксюша сделала пару глотков и отставила бокал в сторону.

– За двенадцать недель ни разу не мутило. Это ты виноват.

– Конечно, я. И что снег идет на улице, тоже я виноват. Как пожелаешь, – я присел перед ней, снова взяв ее ладони в свои руки и покрывая ее запястья поцелуями.

– Кретин.

– Согласен.