На грани безумия

Труитт передал ему сообщение по рации два часа назад. Майло находился в безопасности. Он и Квинн под присмотром Розамонд. Медбрат уже выехал. Ноа очень хотел быть с сыном, но он не мог оставить Бишопа. Не так.

— Это был Рэй Шульц, — наконец произнес Бишоп. Он дышал тяжело, короткими глубокими вдохами, каждое слово стоило ему огромных усилий. — Это сделали они.

— Они сделали это… из мести?

— Да. — Бишоп поднял голову и посмотрел на Ноа. Его зрачки казались огромными. А взгляд отстраненным. Пустой и невидящий. — Я думал, что дьяконов будет достаточно. После того, что случилось в продовольственной кладовой, мы поставили охранника на страже круглосуточно. Я думал, что мы поступаем умно. Но мы не смогли их остановить. Наших пистолетов оказалось мало. Они пришли с автоматическим оружием, и мы ничего не смогли сделать… Они хотели мести. Они хотели крови. С ними невозможно было договориться. Они вели себя как… животные. Демоны. Чистое зло.

Бишоп замолчал и долго смотрел в пустоту.

— Они искали сейф. Требовали сказать, где золото. Они думали, что мы что-то скрываем, что-то, что им нужно.

— Золото?

— Они… творили такое. Они били Дафну… а потом просто… застрелили ее. Застрелили их. Прямо на моих глазах. Я был связан. Я не мог им помочь. Я ничего не смог сделать.

— Какое золото?

— Я не знаю. — Он покачал головой, нахмурив брови в замешательстве, словно пытался разгадать кусочки огромной и невероятно сложной головоломки, пытаясь и не сумев соединить их вместе. — Здесь нет золота. Нет сейфа. И никогда не было.

Глава 54

Ноа

День восьмой

— Мы найдем тех, кто это сделал, — сказал Ноа, его голос дрожал, когда он пытался подавить собственное отчаяние. — Это единственное, что я могу тебе обещать. Мы поймаем их, и они заплатят за то, что сделали.

Бишоп моргнул.

— Они заплатят?

— Да.

— Я думал, они уже арестованы. Они все содержались в той камере под старым зданием суда. Это то, что ты мне сказал.

— Все получилось случайно. Ужасный несчастный случай.

— Несчастный случай, что они выбрались?

— Мы все еще расследуем. Этого не должно было случиться.

Бишоп коснулся одеяла, под которым лежала его мертвая жена. Его лицо исказилось в мучительной гримасе.

— Ты лучше, чем это, Шеридан. «Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби». Я проповедую доверие, сострадание и пользу от сомнений. Но это слишком много, чтобы проглотить, даже для меня. Даже для тебя.

Ноа замолчал на мгновение.

— Есть вещи, которые ты не видишь, Ноа. То, чего ты никогда не видел. И не хочешь видеть.

— Что это значит?

Мышца на челюсти Бишопа дернулась.

— Ходят слухи. У некоторых людей в этом городе есть скелеты в шкафу. И не один.

Ноа уставился на него в недоумении.

— Это сделали сумасшедшие. Безумцы. Ничего другого.

— Кто-то всегда наживается на зверствах, — сказал Бишоп. — Кто наживается здесь, Ноа?

Это говорило его горе. Кипящий, беспомощный гнев затаившийся в глубине души. Бишоп катился по спирали в черную дыру. Цепляясь за спасательный плот отчаяния, он сваливал вину и ответственность куда только мог. Даже там, где им не место.

Это естественная реакция на травму, с которой Ноа имел непосредственный опыт. Ему нужно помочь ему, вернуть его с края пропасти.

— Нам нужно позаботиться о твоей семье, — проговорил Ноа мягко, меняя тему разговора и направляя его в более подходящее русло. — Пришло время.

Через минуту Бишоп мрачно кивнул.

— Возможно, ты прав.

Осторожно, почти благоговейно, Бишоп снял жену со своих колен и положил ее рядом с двумя дочерями. Он поднялся на ноги и встал над окутанными одеялами фигурами. По его щекам текли слезы.

— Я взывал к Богу, но Он не слышал меня. Отец, где Ты?

У Ноа не нашлось ответа на этот вопрос. Кризис веры не та проблема, которую он знал, как решить.

— Пойдем со мной. Ты останешься с нами. У нас есть свободная спальня в доме в «Винтер Хейвене».

Тень пробежала по лицу Бишопа.

— Я не уйду.

Ноа открыл рот.

— Что? Ты не можешь остаться здесь.

— Это мой дом. Моя церковь. Мои люди.

— Но… это место преступления. Здесь тела повсюду.

Лицо Бишопа приобрело еще более глубокий оттенок серого. Он закрыл глаза, его плечи дрожали.

— Мне жаль, — извинился Ноа. Те самые слова, которые он ненавидел произносить.

Бишоп открыл глаза и потер лицо.

— На рассвете голодные семьи выстроятся на улице. Если меня здесь не будет, им нечем будет кормить своих детей.

— Эти семьи могут обратиться за помощью в школьный приют. Не тебе одному нести это бремя.

— Я сам избрал эту ношу. Я буду продолжать нести ее, сколько смогу.

Ноа уставился на него, ничего не понимая.

— Почему? Почему ты вообще хочешь остаться?

— Это мое призвание. Бог направил меня сюда. Бог все еще здесь, несмотря на то, что ты можешь думать. Возможно, Он позволил моей семье покинуть этот мир, но моя вера не поколеблена. Я все еще верю. Я всегда буду верить. Он не оставил меня, и я не оставлю Его. Я не откажусь от своего призвания помочь этому городу пережить его самые темные дни.