На грани безумия (ЛП)

— Я доверяю тебе свою жизнь, Эван, — сказал он. — Свою жизнь – жизнь моей дочери, управление любым из моих активов – я бы доверил тебе, потому что ты предан этой семье так же, как и любой, кто связан с ней кровными узами. Да, во многом ты был бы для нее идеальным выбором.

Его губы сжались в ниточку, а глаза сузились. Я почувствовал, что мои мышцы немного напряглись, потому что знал, что он скажет дальше. Его сосредоточенность на мне была острой и ощутимой.

— Но ты никогда бы ее не полюбил, — продолжил он, — так ведь?

Я пару раз моргнул в недоумении.

— Что, сэр?

— Ты никогда не полюбил бы мою дочь, — повторил он. — Даже эту проститутку, ради которой ты совершил убийство, у тебя нет к ней никаких чувств, не так ли?

— Я... я не понимаю.

— Если бы ты вернулся в свою квартиру, нашел бы от нее письмо, в котором говорилось, что она уехала из города, и ты ее никогда больше не увидишь, тебе было бы безразлично?

Я даже не знал, что ответить.

— Я так и понял, — сказал Ринальдо. — Вот почему ты никогда не прикоснешься к моей дочери. Надеюсь, ты всегда будешь рядом, чтобы защитить ее, если я не смогу сделать это сам.

— Конечно, — ответил я сразу.

— Чтобы ты понял, — заметил он. — Убить, чтобы защитить – ты знаешь, что нужно для этого сделать. Но что касается сердца? Тут тебе многого не хватает, сынок.

Мою грудь скрутило, и я не знал, что должен сказать. На шее выступил холодный пот и начал стекать между лопаток. Все тело полностью сжалось прежде, чем я смог это остановить. Я почувствовал песок на задней стенке горла, но, когда попытался сглотнуть, чтобы это ощущение прошло, у меня ничего не вышло.

— Ты на самом деле даже не понимаешь, о чем я? — спросил он. — Ты никому не позволяешь поселиться в своей голове достаточно надолго, чтобы самому понять их или позволить им понять тебя.

— У меня есть психиатр, — услышал я сам себя.

— Знаю, — ответил Ринальдо. — Я все знаю, Эван. Ты ведь не думаешь, что бы я позволил, чтобы твое прошлое не стало моей главной заботой?

— Я...я никогда не задумывался об этом, — я на самом деле не думал об этом, и теперь моя сонливость пропала, так как вместо этого я почувствовал себя полным дураком.

— Ты пережил больше, чем многие люди, — тихо сказал Ринальдо. — Тебе пришлось тяжелее, чем даже тем, кого ты убивал. Они умерли быстро и легко. Ты умираешь с тех пор, как тебя привезли домой с той войны.

Я с трудом заставил себя проглотить ком и понял, что, все это время, не отрываясь, смотрел в его лицо.

— Однажды ты сломаешься, не так ли, лейтенант?

Мои глаза сверкнули на Ринальдо, а руки непроизвольно сжались в кулаки. Гневу, кипящему внутри меня, некуда было деваться, и я был опасно близок к тому, чтобы выпустить его на человека, которого я никак не хотел обидеть.

Если бы Марио находился в комнате, он бы это заметил. Он бы увидел, насколько я был близок к срыву, и, вероятно, пристрелил бы меня. Ринальдо только медленно кивнул и снова сел.

— Если наступит время, когда мне нужно будет тебя прикончить, я это сделаю, — сказал он. — Если придет время, когда ты сам захочешь, чтобы я тебя пристрелил, дашь мне знать. Можешь идти, сынок.

Я встал, пытаясь не позволять дрожать моим коленям. Повернулся и вышел из комнаты так быстро, как только мог, пытаясь не вдумываться в то, что только что сказал мне Ринальдо Моретти.

* * *

Я не мог думать.

Я едва мог дышать.

Несмотря на то, что весна была в полном разгаре, температура упала, и ветер пробирал до костей. Я упал на скамейку на площадке для выгула собак и отстегнул поводок Одина от ошейника, чтобы он мог побегать и обнюхать других соседских собак. Мне нужно было подумать – моя голова была слишком забита всей последней информацией, но каждый раз, когда я пытался понять, что со мной происходит, она начинала болеть и это напоминало мне, как долго я не спал.

Хорошо, в некотором роде напомнило. Я на самом деле не помнил, как давно это было. Больше не мог сосредоточиться – это то, что я знал. Я хватался за любую гребаную возможность, как и в больнице после того, как меня привезли с Ближнего Востока. Прошло много лет с тех пор, как я чувствовал такую же паранойю, и даже не был уверен, как начать с ней справляться.

Что пошло не так?

Без всякого предупреждения, лицо Лиа каждый раз всплывало в моих мыслях, и однажды я просто позволил этому случиться.

Я закрыл глаза и откинулся на скамейку, пока все это время мысли о ней носились в моей голове. Я вспомнил, как увидел ее там на сухой, пыльной дороге, бесцельно идущей к моей хижине, вспомнил, что подумал тогда о том, что, возможно, мне придется просто выстрелить в нее.

Я этого не сделал – вместо этого приготовил ей ужин. Однажды ночью, она забралась ко мне на узкую кровать, и все завершилось тем, что спустя несколько минут я оказался внутри нее – действительно внутри нее. Я не настаивал ни на минете или анальном сексе – у нас был традиционный секс. Никакого презерватива, никаких барьеров, никаких условностей. Я кончал снова и снова, и мне было мало.