На грани безумия. Жизнь на волнах биполярного расстройства и обретение равновесия

Я говорила Парвин, что мне очень трудно понимать и говорить, она как могла пыталась меня поддерживать и подбадривать. В первый месяц я была под руководством азиата Айвана (Ivan) и кое-как понимала, что он мне говорил. Он жил где-то в том же направлении, что и я, и несколько раз мы ехали вместе с ним на метро, он тоже меня успокаивал и говорил что со временем, все наладится, язык улучшиться и все будет хорошо. Но к сожалению, с каждым днем мой стресс только нарастал, а животный страх усиливался. Помню один день, нас с Парвин отправили на однодневное обучение в другой офис. Я ничего не понимала, из того, что нам рассказывали в течение нескольких часов. Я ужасно себя чувствовала, а на обратном пути в офис, нас остановил патрульный полицейский. Первым делом полицейский начал обращение именно ко мне, смотря прямо мне в глаза. Дело в том, что австралийцы воспринимают тебя, белого, за своего: они думают, что ты австралиец, и начинают тебе что-то говорить на своем обычном беглом быстром языке. Я ничего не поняла, что он сказал. А Парвин все поняла. У нее вообще не было проблем с пониманием и говорением. Оказалось, что проход по улице закрыт, и полицейский объяснял, как пройти дальше.

У меня была мысль начать заниматься английским языком с хорошим репетитором – носителем языка, и я начала себе его подыскивать через преподавателей курса по нахождению работы, который мы посещали. Но муж, узнав о моем намерении, запретил мне искать репетитора, обосновав это тем, что мы не можем сейчас себе позволить тратиться на дополнительные расходы. И я отказалась от этой идеи. Сейчас я осознаю, что это было моей ошибкой, и я не должна была слушать мужа, ведь я работала и получала хорошую зарплату в банке, и могла бы начать заниматься с репетитором несмотря на запрет мужа. Но тогда я его зачем-то послушалась.

Мое состояние в течение двух месяцев работы в NAB ухудшалось с каждым днем. Такого сильного и продолжительного стресса я не испытывала никогда в жизни. Каждый вечер перед сном я с ужасом думала, что завтра утром придется идти на работу. И там на работе я буду снова не понимать, что мне говорят, и сама с трудом говорить. Моя психика не выдерживала такой стрессовой нагрузки, и меня все больше одолевал животный страх. Вскоре я лишилась нормального сна, и у меня пропал аппетит. Я понимала, что больше я не выдержу, что я не в состоянии находиться дальше в сложившейся ситуации. К сожалению, я была полностью сломлена, угнетена, я полностью потеряла уверенность в себе, я чувствовала себя неполноценным инвалидом, как будто у меня не хватало каких-то жизненно важных частей тела. Айван, которого я хоть как-то понимала, сказал, что у него закончились для меня задания. И где-то неделю мне пытались давать задания новый коллега индус и один азиат, не могу сказать какой он был национальности. Этих двух новых коллег я уже совершенно не понимала, поэтому я не могла понять суть заданий, которые мне давали и не могла их выполнить. Это было последними каплями. На следующий день было общее собрание, где руководительница отдела объявила, что у меня будет новое задание, и что по всем вопросам по этому заданию я должна буду обращаться к такому-то коллеге. Этим коллегой был седовласый австралиец. В этот момент меня объял такой сильный ужас: я живо представила, как я задаю ему вопросы и не понимаю, что он мне отвечает на своем скоростном австралийском английском. Я бегло ознакомилась с заданием. Сходу оно мне показалось сложным и непонятным. Я даже ни разу не задала этому коллеге ни одного вопроса по этому заданию. Кто знает, возможно, у него бы оказался понятный английский и возможно он помог бы мне разобраться с заданием. Все могло быть. Но я уже была на пределе, нарисовала себе все в самых черных красках, представила себе сразу, что точно ничего не получится. После собрания я подошла к руководительнице отдела и сказала, что мне надо с ней поговорить. Она пригласила меня в свой кабинет. Я сразу же выпалила, что я так больше не могу, что я не справляюсь, так как не понимаю в большинстве случаев, что мне говорят. И расплакалась. Она разрешила мне покинуть офис в тот же день. Я уволилась в последних числах мая.

Однако же уход с работы не прекратил состояния моего кромешного ада. Ад внутри меня продолжался. Меня грызла тоска. Я чувствовала себя в замкнутом кругу, из которого не было выхода. Я понимала что не смогу найти никакую работу, потому что на любой работе нужен язык, которого у меня нет. День изо дня в течение июня я просматривала сайт по поиску работы. Я чувствовала себя в безвыходном положении. В черном туннеле в конце не было света. Положение казалось безвыходным. В голове вертелось только одна мысль как можно быстрее сбежать в Москву. Ни о чем другом я не могла думать. Я была морально истощена и опустошена, психическое состояние было на грани срыва. Спустя месяц, в конце июня я улетела в Москву с билетом в один конец.