На грани человечности

   Несмотря на неурочный час, хозяин бдил: землянку встретил у самого входа. "Ночной король", Иаста Удачливый - средних лет, худощавый, с виду непримечательный тип. Улыбка, манеры - приятные, но не до приторного, в меру. Такого среди дня на улице повстречаешь - не опознаешь ни за что. И, тем паче, трудно предположить на первый взгляд, сколько кровавого золота у него в обороте.

   - Добро пожаловать, добро пожаловать. - Он поклонился несколько раз. - Всегда рад столь редкостной гостье. (Имён здесь не называли никогда: конфиденциальность прежде всего). Вас уже ждут. За столиком у камина. Прикажете всё, как обычно?

   - Да, спасибо, лорд; храни вас Единый. - Суламифь сдержанно поклонилась в ответ. - Бутыль торнского, ничего более.

   Не откладывая, отсчитала она нужную сумму: за вино и за неприкосновенность. Какое-то время задумчиво следила, как хозяин скользит по залу, отдавая распоряжения. Вкрадчивый, обходительный... и опасный в целеустремлённости своей. Неизвестно доподлинно, он ли, другой ли кто подсобил расстаться с бренным миром прежней "ночной королеве", Дерьене Паучихе. Но уж среди прочих претендентов "на престол" - а таковых всегда немало - Иаста впрямь оказался самым удачливым. В заведении Дерьены, насколько знала Суламифь, начинал он простым танцовщиком и мальчиком для утех.

   За столиком у камина высокая фигура в тёмном плаще обернулась навстречу землянке, откидывая капюшон с лица. Красивая седовласая женщина, лет под пятьдесят, со взором проницательно-строгим; и чуткие длинные пальцы перебирают ворох дорогой бумаги для рисования.

   Томирела Ратлин, в живописи своей свершившая поворот от условности Тёмных Веков к гуманизму Возрождения. Твёрдо идущая своим путём в искусстве - но странно обласканная и судьбою, и власть предержащими.

   Надолго ли?

   - Вечер добрый, Мастер, и да благословит вас Священное Пламя, - уважительно обратилась Суламифь, коснулась амулета, прежде чем присесть рядом. - Доселе ищете жизненной правды на дне общества?

   - Что ещё искать в этой жизни, кроме правды? - отозвалась Томирела негромко.

   - Верно. Чертоги Горние есть, прежде всего, царствие Истины.

   - Вам лучше знать, сестра Вайрика. Угодно ли наброски просмотреть?

   И Суламифь приняла ворох листов, с благодарностью за оказанное доверие. Несколькими штрихами схваченные "отбросы общества": бродяги, докеры, подёнщики, контрабандисты, шлюхи, сводни. На всех лицах запечатлено то, о чём и землянке поведали трущобы. Отчаяние, страх, алчность; неприкрытая похоть; тупое равнодушие. Беспросветное будущее - и жестокие радости настоящего.

   - Это правдиво, Мастер. - Суламифь возвращала наброски с грустным восхищением.

   - Кое-что, думаю, небесполезно будет для полотна "Не меч, но мир..." Как полагаете: трудновато будет Пророкам, при Втором Пришествии, создать людей... из такого материала?

   - Нелегко, Мастер. Но нет ничего невозможного.

   - Кой-кто всё жужжит, из благодетелей придворных: ах, Мастер, что ж вы жизнь свою драгоценную опасности подвергаете? Это о моей работе в трущобах. Вздор. Здесь я доселе под защитой леди Виальды, да пребудет она в Чертогах Горних.

   - Воистину, пребудет.

   Коснулись амулетов; помолчали. Миловидный парнишка возник у столика, элегантно откупорил бутыль, разлил вино в чаши. Суламифь бросила ему золотой; блеснула монета, ловко подхваченная, и блеснула зазывная улыбка. Землянка только головой качнула - услужливый официант растворился среди теней.

   Наверняка было ему велено: упреждать всякую прихоть "редкостной гостьи", но докучать - упаси Единый.

   Не отрывая от набросков сосредоточенных глаз, Томирела подняла чашу в безмолвном тосте, чуть пригубила. Суламифь не спешила ни пить, ни кошель прятать.

   - Вам, Томирела. Простите, что немного.

   - Не впервые запрещаю вам это, сестра Вайрика. - Взгляд, исполненный мягкого укора. - Не бедствую я, хвала всем святым. Уверяю, щедро платят вельможи за свои парадные портреты.

   Улыбнувшись кротко, Суламифь всё ж вложила кошель в руку элкорнки.

   - Зато многие из ваших учеников бедствуют. Наипаче те, кто отмечен благодатью таланта. Неверно сужденье, что талант надлежит держать в чёрном теле. Храните его, лелейте - и даст он прекрасные всходы. Если ж нет - что ж, значит, и не было истинного дара. Куда серьёзней и вернее испытание сытостью, нежели испытание голодом.

   Уступая, Томирела благодарно пожала локоть землянки; и потаённая грусть сквозила в её жесте.

   - Коль так полагаете - пусть минуют их лишенья, выпавшие мне в пору ученичества. Только выдержу ли я сама испытание сытостью? Погрязать начала в живописи придворной. Завершу ли дело, дохода не приносящее, но для душ насущное?

   - Я верю в вас, Мастер, - подбодрила Суламифь лаконично.

   - Порою стоит поступиться верностью пропорций - ради высшей жизненной правды. - Томирела придирчиво обозревала один набросок, так и эдак, под всеми углами. - Не стоит опасаться и преувеличенья. Как полагаете, сестра Вайрика?

   - Правда ваша, леди, - раздался рядом - прежде, чем Суламифь успела ответить - знакомый глуховатый голос. - Дозволите ли присоединиться к беседе вашей?