На грани человечности

   Застылые глаза; амулеты, стиснутые в чумазых кулачонках... миг спустя оба мальчишки осели на землю - дети суровой своей эпохи, и в смерти суровые не по-ребячески.

   Склонив голову и сжав амулет, девочка лишь губами шевелила. Так понимала свой долг: не одну себя отмолить - братьев тоже.

   - Творец Единый, помилуй и прими души наши...

   - Утро доброе, юная леди!

   Над горизонтом полоска зари вскипала багрянцем, цвета свежей крови. Щеголеватый дарген-наследник, совсем рядом, словно в раздумье подкручивал светлый тонкий ус. Ухмылялся плотоядно на нежданную добычу.

   - Авось да небось - младшая сестрёнка окажет мне приём более любезный, чем старшая?

   - Ошибаетесь, лорд.

   Сверкнул кинжал, сердце находя безошибочно. Девочка Вайрика падала прямо в костёр лицом - навстречу погребенью огненному, праведному, очищающему. И рядом на камнях валялся полуобгорелый арбалет. Тугой и тяжёлый, не по росту...

   Что ж, и десять лет спустя Леру фер Тайлем не простил Вайрике фер Ламбет её ухода из жизни, помимо воли его, победителя? Тем паче не простит теперь - нежданного её воскресения.

   Не забудем, не простим! - незапамятнодревний лозунг войны, из мира в мир кочующий...

***

   Чёрный вихрь прочертил арену, остриё копья врезалось в щит сестры Вайрики с силой столь бешеной, что тот разлетелся вдребезги.

   И в нависшем безмолвии цепеняще-чётко прозвучал голос герольда; чего в нём было больше - торжественности ли, ужаса?

   - Леру фер Тайлем желает биться с сестрой Вайрикой насмерть!

***

   - Батюшка, батюшка! - Наследный принц заёрзал в нетерпении. - Вот самая потеха начинается!

   - Гнусно, - молвила Ринна-воительница. - Дуэль у черни на глазах!

   И Владычица Аризия осуждающе поджала губы.

***

   Словно в кошмаре, выезжала Суламифь на арену - в последний раз. Древко копья - настоящего, боевого - жгло ладони и сквозь латные рукавицы. На поясе ждал своего часа тяжёлый двуручник. Не убий - а как иначе?!

   Не сразу она поняла, что знак к началу схватки подан, и соперник уже рвётся навстречу. Оставалось лишь последовать его примеру. Может, повезёт сразу выбить из седла?

   Не повезло. Сама устояла с великим трудом. Ошеломленье отрезвило: неужто об этом мечтала она в разгар такого гладкого, почти цивилизованного турнира? Лучше бы - вовсе никакого "достойного соперника".

   И опять - бешеная гонка на выживание; вновь - грудь с грудью сшиблись в центре арены. Копья хрустнули одновременно, обломками легли наземь. И соперники спрыгнули вслед, шлемы отбросили: кодекс воинской чести велит в пешем бою сражаться с непокрытой головой. Взметнулись мечи, в синеву вонзились. Встретились с ожесточеньем: песня смерти на два голоса, слагаемая экспромтом, с искрами, с перезвоном...

   Теперь только Суламифь разглядела вблизи чужого кровника. Лицо, не лицо - маска бешенства. Странное нечто почудилось и в манере Леру фер Тайлема сражаться. Лишь когда, почти в отчаянье, решилась Силу применить, и не смогла пробиться к сознанию противника - поняла, что именно. Дарген рубился, как берсерк; и боевое безумие надёжно замкнуло разум.

   Знают наблюдатели в Сарнии, где берсерки почитаемы, каково это: оберегать в поединке и жизнь противника, и свою.

   Пыталась она просто сражения избегать, сколь возможно. Оказалось: невозможно вовсе. Словно демоном одержимый, дарген не давал ни отдыха, ни срока; не о человечности речь зашла - о выживании. Никакого поиска слабых мест в обороне, ни осторожной разведки боем. Казалось, Тайлем начисто позабыл все уроки фехтования, вкупе с правилами. Наседал и наседал, по-звериному воя, шквалом ударов рушась. Что на лице, что на щите - один оскал.

   Быть может, впервые за время назначения землянке сделалось по-настоящему страшно. За противника ли, за себя?