На грани двух миров

Олеся кричит. И от этого страшного крика кровь в жилах превращается в раскалённый яд, который травит меня изнутри. И мне кажется, что всю её боль я ощущаю и на своей шкуре. И от этой боли хочется оторвать себе голову, выколоть сердце, выдрать спинной мозг, чтобы не чувствовать больше ничего. Чтобы умереть. Превратится в пустоту. Стать никем.

Это выше моих сил. Я чувствую себя виноватым. Мне кажется, что она горит живьём. Из-за меня. Потому что я её бросил. Потому что я грёбанный эгоист, который любит лишь себя и живёт так, чтобы было комфортно лишь себе, наплевав на чувства других.

— Влааад… — Последний крик, сердце перестаёт биться, когда я вижу, как Олеся полностью исчезает в огне.

Я ничего не смог сделать.

Она исчезла.

Сгорела. Живьём.

Навсегда.

И девушку больше не вернуть.

***

Я закричал во всю глотку, так, что там, в горле, будто что-то лопнуло. А когда перевернулся на живот и откашлялся — увидел кровь на полу, от моих сумасшедших воплей.

Гром лежал рядом, возле меня, и, поскуливая, трепетно облизывал моё судорожное лицо, перекошенное от страха, пытаясь вернуть хозяина в чувство.

— Это кошмар! Всего лишь дурацкий кошмар… — Прошептал нелюдским голосом, потрепав пса за холку, чтобы убедиться то он настоящий, чтобы почувствовать его мягкую шерсть под пальцами.

Одежда, в которой я валялся на полу бесчувственной тряпкой, буквально насквозь пропиталась холодной влагой. То, что я пережил сейчас, не пожелаешь ни одному своему даже самому заклятому врагу.

Но этот сон… Он казался настолько реальным.

И тут я вспомнил всё до мелочей. До того, как просто вырубился, прилично вписавшись затылком о край табуретки. Костяшками потёр пульсирую шишку, осторожно встал с пола. Взгляд на стол — и у меня снова мутнеет перед глазами, потому что я вижу фотографию Олеси. Тот самый снимок, один из моих любимых, — «Девушка с младенцем на руках». А на нём её подпись… подпись и портрет автора! Девушки с золотисто-рыжими, слегка вьющимися волосами!

Той самой девушки, которую я сутками ранее нашёл в своём чулане на заднем дворе дома.

«Олеся Абрамова. Победительница конкурса «Мама — ты дала мне жизнь». Внизу под фотографией, красным шрифтом, было напечатано некое объявление:

«Срочно! Пропала девушка! Олеся Абрамова (та сама, участница конкурса), которая уехала из дома в пятницу вечером, приблизительно в пять вечера, и не вернулась. Просьба всех неравнодушных, владеющих хоть какой-либо информацией, откликнуться на объявление!»

Я идиот!

Ну как? Как до меня не дошло раньше??

Ублюдок…

Мы ведь с ней связаны. С этой девчонкой с волосами цвета осенней листвы…

Поэтому я её и вижу.

Потому что это она ко мне спешила на свидание. В тот момент, когда исчезла.

И возможно… Твою ж мать!!!

Возможно она больше никогда не вернётся.

И я её никогда больше не увижу.

Теперь понятно, почему она не напоминала ходячий труп, как остальные призраки. Её кожа была более светлой, правда на ощупь — будто кусок айсберга.

Возможно ли… что она ещё жива?

Просто находится в коме?

Но этот сон, этот жуткий пожар… Проклятье!!!

Однажды, очень давно, я видел такую сущность, несколько отличающихся от других мертвяков. Ребёнка. В больнице. Когда приходил навестить приболевшую бабушку. Мальчик подошёл ко мне и сказал, что его сбила машина, а врачи говорят, что он ни живой, ни мертвый…

Родители отчаянно сражались за его жизнь, но он на них очень злился. За то, что они его часто ругают, за то, что плохо учит уроки и часто дерётся с мальчишками.

Глупый!

Я тогда его по щеке потрепал и отвесил подзатыльник.

— Именно поэтому ты на дорогу выскочил?

— Наверно, — пожал плечами, — Просто разозлился. Убежал из дома и не заметил из-за угла, въезжающую во двор машину. Удар был очень сильным. Я даже не понял, что произошло. Сначала мне показалось, что мне просто голову живьём оторвало. Но потом я очнулся в каком-то странном помещении. В котором было очень светло и пахло таблетками. А когда увидел себя со стороны, лежащего на кровати с силиконовой маской на лице, мне стало очень страшно.

— Балбес! Ну-ка живо возвращайся в своё тело! Кому сказал! — за ухо вредного мальчонку схватил, силой потащил к палате. Медсестры в тот момент наверно подумали, что я конченый псих. Да и пофиг! Пацана спасать надо. Чует шестое чувство, что у него ещё не всё по потеряно. — Они ведь тебя очень сильно любят! Посмотри на свою мать! Она сутками от тебя не отходит. Ходячий скелет… Сказки тебе читает, за руку постоянно держит и гладит… А ты… совсем её не ценишь! Характер показываешь! Переживает за тебя, твоя мама. Цени это. Ты её кровь, а она — твоя. Никого в жизни нет дороже и ценнее матери. Разве что отец. Который, между прочим, за водку схватился.

— Я понял. — На глазах у мальца выступили слёзы, — Я исправлюсь. Прямо сейчас! Обещаю.

Вырвался из моей жёсткой хватки и обратно побежал в палату.

— Прости мамочка! — с надрывом всхлипнул, касаясь ее бледной руки своей, полупрозрачной, а она всё сидит и сидит… даже не моргнёт, пустыми зрачками смотрит на бесчувственное тело сына.

— Спасибо большое, Вадим. Я больше никогда не буду себя плохо вести.