На грани фола

– Конечно, – охотно согласился Бочкарев. Было заметно, что его неприятно поразил неожиданный приход супруги. Но он хотел избежать скандала в отеле.

Эмилия Максимовна протянула на прощание руку Веземану.

– До свидания, господин Веземан. До свидания, Михаил Арташесович и Денис Петрович, – попрощалась она с руководителем команды и шеф-поваром. Остальных жена президента даже не удостоила своим вниманием. Марина отвернулась. Она чувствовала себя не совсем комфортно в присутствии супруги босса. Бочкарев взглянул на Феликса Олегова и приказал:

– Пусть запишут счет на мой номер.

И они с женой отошли. Марина облегченно вздохнула, снова усаживаясь на диван. За ней молча, не решаясь комментировать ситуацию, опустились все остальные. Дронго усмехнулся и громко сказал:

– Сложная женщина.

Все промолчали. Настроение было окончательно испорчено. Первой поднялась Марина.

– Я пойду спать, – сказала она вместо прощания.

За ней почти сразу ушел Феликс Олегов. Еще через некоторое время бар покинули Григурко и Бабаян. Дронго остался сидеть вместе с Веземаном.

– Вы посмотрели наш диск и мой список? – поинтересовался тренер.

– Посмотрел, – кивнул Дронго. – Я только хотел уточнить еще два момента. Супруга Бочкарева сказала про вашего врача. Он был в обоих случаях, когда происходили инциденты с вратарем?

– Разумеется. Он и оказывал ему первую помощь. Мы ведь тогда подумали, что Епифанцев отравился грибами.

– Я хотел бы с ним завтра поговорить.

– Хорошо, – согласился тренер, – утром после завтрака я скажу, чтобы он поехал с нами на тренировку. Обычно мы не берем его с собой по утрам, но завтра я его возьму.

– Договорились, – сказал Дронго.

Они пожали друг другу руки на прощание и разошлись по своим номерам. Дронго вошел в кабину лифта и нажал на первый этаж. Холл и бар, в котором они сидели, располагались на нулевом этаже. Наверху были еще первый и второй этажи, а внизу – минус первый, где находились ресторан и фитнес-центр. Дронго вышел из кабины лифта, понимая, что нажал не на свой этаж, и прошел к сто сорок четвертому номеру, в котором жила Рэчел. Он встал у дверей, прислушался, но ничего не услышал, там было тихо. Он увидел, как в конце коридора к нему направляется какая-то пожилая женщина, похоже, японка. Дронго резко повернулся и пошел в другую сторону. Только этого не хватает! Он готов уже подслушивать, что происходит в ее номере. Неужели он совсем сходит с ума?

Вернувшись на свой этаж и подойдя к своему номеру, он увидел стоявшую у дверей знакомую женскую фигуру. Это была Марина Фарбер. Услышав его шаги, она повернулась к нему и серьезно произнесла:

– Я хочу с вами поговорить.

Глава 7

Дронго открыл дверь, пропуская в свой номер молодую женщину, и прошел следом за ней. Как и в других отелях подобного класса, здесь убирали дважды в день, и в номере было чисто. Пока он ужинал, уборка как раз закончилась. Марина прошла в комнату, усаживаясь на диван. Он взял стул, сел напротив и спросил:

– Что-то случилось?

– Случилось, – кивнула Марина, – поэтому я и решила подняться к вам в номер. Только дайте слово, что о нашем разговоре никто не узнает.

– Разумеется, – пообещал Дронго. – Что именно вы хотели мне сказать?

– Сегодня вечером я, кажется, поняла, кто именно мог отравить нашего вратаря и кто за этим стоит.

– Понятно. Интересное наблюдение. Почему именно сегодня?

– Когда появилась супруга Бочкарева и начала говорить о своей несуществующей мигрени, я внезапно все поняла, будто сразу прозрела.

– Почему несуществующей?

– Она обычно не выходит вместе с мужем к команде. Считает ниже своего достоинства обедать или ужинать с футболистами, полагая, что не должна опускаться до общения с подчиненными своего мужа, и совсем не понимает, что речь идет не об обычных слугах, которые обслуживают ее дома, а о высокооплачиваемых специалистах в клубе, контрольным пакетом акций которых владеет ее муж.

– Очевидно, в этом виноват он сам, – резонно заметил Дронго. – Бочкарев должен был объяснить ей, что подобное поведение выглядит глупо и смешно.

– Вы же ее видели, ей трудно что-то объяснить. Она считает, что имеет право так нагло себя вести, не общаясь ни с кем из команды, кроме нашего врача.

– Это тот самый Эмик, о котором она сказала?

– Да. Эммануил Наумович Юхнин. Ему уже почти сорок пять, он даже старше Эмилии Максимовны, но она упрямо называет его Эмиком. Он старается молодиться – ходит обычно в джинсах, спортивных майках, куртках, даже, по-моему, красит волосы. Есть такие мужчины, которые хотят быть до шестидесяти лет молодыми.

– Он давно работает в команде?

– Нет. Последние три года. Вернулся из Германии, где работал в какой-то спортивной клинике. Его рекомендовала сама Эмилия Максимовна. Веземан согласился; кажется, он был знаком с ним еще по работе в Германии и взял его вместо нашего прежнего врача, ушедшего на пенсию.

– Значит, Эммануила Наумовича рекомендовала супруга Бочкарева?

– Да. И он единственный, с кем она общается. Все время ссылается на свою мигрень и вызывает Юхнина, чтобы он прописал ей новые таблетки.