На грани измены (СИ)

Миша передает мне пакеты с заказанными блюдами итальянской кухни, а сам подходит к Ларисе и начинают обсуждать какой-то рабочий вопрос. Я не вникаю, продолжаю заниматься столом, и в это время ко мне подходит Вадим.

— Как ты, Ингуль? — он делает попытку помочь мне, но я тактично пресекаю её.

— Вадик, я сама. Вы гости. Все в порядке, — сдержанно отвечаю.

— Я восхищаюсь тобой, — он понижает голос, как мне кажется, нарочно.

— Чем именно? — выдавливаю из себя улыбку.

— Не каждый в твоем положении сможет простить мужу легкую интрижку, — тихо говорит он. — Я искренне рад, что вы смогли это пережить и пойти дальше. Рука об руку.

После этих слов он подходит к Ларисе и Мише, а я ощущаю в груди болезненное жжение. Откуда он знает о беременности? И почему так открыто говорит об измене?

Слова Романова никак не выходят из головы, а настроение оказывается безнадежно испорченным. У меня пропадает всякое желание сидеть за общим столом с мужем и его другом, посылая улыбки гостям и делая вид, что все в порядке. Не в порядке. И уже никогда не будет.

— Прошу к столу. Я на минуту, — с трудом выдавливаю из себя улыбку.

Быстро удаляюсь в спальню и, закрыв за собой дверь, прижимаюсь к ней спиной. Я не хочу туда возвращаться.

Я ещё раз убеждаюсь в своей правоте в отношении Вадима Романова. Он не тот, за кого выдает себя. Странно, что мой муж этого не замечает. Ну что ещё более удивительно — он каким-то образом пронюхал о моей беременности, но ничего не сказал Мише. Складывается впечатление, будто Вадик ведёт какую-то свою игру, правила которой известны лишь ему одному.

А что, если он нарочно пытается рассорить нас с Мишей? Вот только зачем ему это нужно?

Лучшее, что я могу сделать в этой ситуации, — постараться провести вечер в спокойной обстановке. Возможно, откроется нечто такое, что расставит все по своим местам. А если нет, то после ужина у меня состоится серьезный разговор с мужем.

Я поворачиваю ручку двери и, открыв её, вздрагиваю от неожиданности — передо мной стоит Миша. Он входит в спальню с озадаченным выражением на лице и присаживается на край кровати.

— Инга, я волнуюсь за тебя, — серьезно произносит он. — Ты в последнее время очень бледная. Похудела.

— Удивительно, что ты это заметил, — говорю то, что вертится на языке. — В последнее время произошло слишком много неприятных событий. Видимо, на мне так сказался стресс.

— Стресс? — задумчиво переспрашивает он. — Может, причина в другом?

— В чем, например? — я держусь уверенно.

— Инга, я не знаю. Но я беспокоюсь за тебя.

— Ты меня удивляешь, Миша. Столько дней тебе не было до меня никакого дела, а тут вдруг ты резко спохватился, — я пожимаю плечами.

— Прости меня, — он подзывает меня к себе и прижимается щекой к моему животу. — Скоро все изменится. Я закончу дело Захарова и смогу вернуться к нормальной жизни.

— Я все отлично понимаю, Миш, — я опускаю ладони на его голову и рефлекторно начинаю поглаживать жёсткие волосы. — Но работа должна оставаться на работе. А ведь дело не только в этом.

Я не могу удержаться, чтобы не упомянуть об этом, тем более, пять минут назад кое-кто решил вспороть мне старые раны. Но об этом я умалчиваю. Пока Вадим и Лариса находятся у нас в гостях, эту тему поднимать не стану. Выяснение отношений и, тем более, новость о моей беременности сегодня как минимум неуместны.

— У меня ничего с ней не было, — устало говорит муж.

— Хорошо. Ладно, идём, — быстро отстраняюсь от него. — Нас уже заждались твои друзья.

Когда я подхожу к двери, оживает телефон Миши. Он достает гаджет из кармана брюк и, глядя в экран, резко меняется в лице.

— Что-то не так? — спрашиваю я.

— Я должен ответить на звонок. Инга, иди к гостям, — глухо говорит Миша. — Я скоро буду.

Я молча киваю и, захлопнув за собой дверь, несколько секунд стою на месте. Еще несколько недель назад я бы ушла к гостям, но только не сегодня, не сейчас — подорванное доверие очень сложно восстановить.

— Мы же с тобой договаривались, ты оставляешь меня в покое, а я… — фраза резко обрывается, а голос мужа становимся грубым. — Что тебе нужно?

Я чувствую, как сердце в груди ускоряет свой ритм. Кажется, будто я совершаю нечто предосудительное, продолжая стоять возле двери в спальню и подслушивать разговор, не предназначенный для моих ушей.

— Да, у Егорова может быть туз в рукаве, — тихо говорит Миша, а после непродолжительного молчания бросает резко: — Сань, не грузи.

Я делаю несколько неуверенных шагов в сторону гостиной, желая только одного — чтобы процесс по делу Захарова наконец-то завершился.

— Лар, это сообщение ничего не значит, — раздраженно бросает Вадим, когда я подхожу к двери кухни-гостиной.

— Я игнорировала ее вечерние звонки, списывая их на решение рабочих вопросов, но подобное сообщение — это перебор, Вадим, — твердо заявляет Лариса.

— Она — моя помощница. На этом всё, — тон Романова становится ледяным. — У меня с ней ничего нет. А твои приступы ревности, милая, мне порядком надоели.

— Считаешь, я необоснованно требую разъяснений? — не повышая голос, говорит его супруга.