На грани мировой войны. Инцидент «Пуэбло»

У «старой дамы» — чему тут удивляться — обнаружилась масса застарелых болячек, с которыми едва успевала справляться верфь. Начиная с января дата отхода «Пуэбло» в Японию менялась много раз. Неожиданно много времени затратили на монтаж строго засекреченного оборудования; в специальную надстройку, куда его поместили, члены навигационного экипажа уже не смели заходить. Наконец, морякам объявили твердо и окончательно, что на 12 сентября 1967 года назначен отход из Бремертона в Сан-Диего, где ожидались тренировки экипажа. Затем им предстояло пересечь Тихий океан. Многие моряки находились на борту уже более шести месяцев, несколько счастливцев, включая того же неугомонного Рассела, успели даже отгулять трехнедельный отпуск, и теперь все стремились как можно быстрее выйти в море.

Буквально за сутки до отхода шестерых моряков неожиданно перевели на однотипный корабль «Палм Бич». Для них маета на опостылевшей верфи снова затягивалась на неопределенный срок. Парни расстроились и, конечно, не могли догадываться, что через три с лишним месяца они станут истово благодарить Господа, пославшего им избавление в форме служебного перевода!

Топливные танки «под жвак»: заправлены соляром, судовые запасы уложены в надлежащие места, и наконец-то отданы швартовы. «Одинокий Бык», фирменная мелодия «Пуэбло», гремела по корабельной трансляции, когда в вечерних сумерках они покидали залив Пьюджет-Саунд. Якоря и палубное оборудование перед выходом в Тихий океан закрепили по-штормовому. В 22: 00 свет на корабле выключили, и некоторые парни при дежурном красном освещении в кубриках уже писали письма, кто домой, кто подружкам, другие просто размышляли, что ждет их впереди. Надо иметь очень крепкие нервы или вымотаться до предела, чтобы безмятежно спать первую в своей жизни ночь в море.

Соблазнительный дух дальних странствий, который вился над койками американских салажат, покуда корабль пересекал спокойные воды пролива Хуан де Фука, развеялся к рассвету. Большинство моряков оказались выброшенными из своих коек и с проклятьями проснулись на палубе кубрика, когда «Пуэбло» начало швырять на разгулявшихся тихоокеанских волнах. Старый армейский сухогруз имел абсолютно плоское днище и не был приспособлен разрезать воду. Он отчаянно скрипел, пока тяжело карабкался на вершины волн, затем (после реконструкции массогабаритные характеристики корабля изменились совсем не в лучшую сторону) проваливался вниз, каждый раз с четырьмя или пятью оглушительными ударами под днищем. Временами казалось, что ветхая конструкция вот-вот развалится. Моряки принялись спасательными жилетами и запасными одеялами расклинивать свои тела в спальных нишах, чтобы снова не выпасть из трехъярусных коек. Стало окончательно ясно, что их «Пуэбло» не очень-то расположен бороздить океан, более того, открылась истина, что он никогда не желал этого и в прежней своей жизни. Морская болезнь сразу отделила взрослых мужчин от зеленых мальчиков, и рвота в корабельных коридорах быстро перестала быть чем-то необычным. Пришла пора набираться настоящего моряцкого опыта, какого, по большому счету, оказалось не так уж много в экипаже, собранном с бору по сосенке.

Уклад жизни на борту «Пуэбло» благодаря своему командиру имел некоторые особенности. Опытный офицер-подводник, вдвое старше почти всех своих подчиненных, Бучер относился к ним вполне по-отечески. Несмотря на изнурительную болтанку, он строго взыскивал за чистоту в помещениях, требуя немедленно убирать с палубы выделения матросской слабости. Не давал послаблений вахтенной службе: умри, но стой до положенного часа. Но Бучер понимал, что парням необходимо притерпеться и притереться к службе, адаптироваться к морю, и первые недели похода не изнурял их работой или занятиями. Отстоял вахту — в койку. Это давало возможность команде отдыхать дольше положенных часов сна, а воздушное пространство над каждой постелью оставляло неоморяченным «салагам» хотя бы маленький кусочек privacy — частной жизни.

«Дресс код» был другой причудой «мастера». В море коммандер разрешил команде надевать кому что нравится, не исключая предметов гражданской одежды. Матросы очень скоро стали напоминать пиратскую вольницу. Стремление командира облегчить морякам жизнь экипаж оценил по достоинству.

Погода заметно улучшилась, когда они спускались к теплой Калифорнии. Команда, наслышанная о колониях хиппи и других заманчивых прелестях на берегах бухты Золотой Рог, стремилась напоследок испытать свою удачу на родном берегу. Лето любви было далеко не закончено, а залив спокоен, когда на рассвете 16 сентября 1967 года они бросили якорь в гавани Фриско.

После трехдневной стоянки в Сан-Франциско «Пуэбло» 21 сентября прибыл в Сан-Диего. Здесь планировались последние тренировки экипажа, к чему, естественно, никто из матросов не стремился. Они только что прошли океаном от Канады почти до мексиканской границы без всяких происшествий и успели обзавестись скороспелым зазнайством:

— Чему нас могут научить здешние клоуны?