На грани ночи

Голос его прозвучал прерывистым шепотом. Он не боялся. И они это определенно знали. Пожилой мужчина в гражданском посмотрел на кого-то, кто стоял в тени. Потом один из тех, что сидел перед ним — как они его зовут, кажется, Винсент, — кому-то кивнул, и свет выключили.

— Благодарю, — сказал он слабым голосом и глотнул из стакана, который поставили перед ним. Прохладная вода приятно смочила горло. Ему крайне необходимы таблетки. У него их забрали для анализа. Если попросить, они принесут. Ведь им ни к чему, чтобы он сейчас умер, так же, как и ему. — Я уже говорил вам, — повторил он, стараясь не потерять нить разговора, — и не один раз. Я не знаю, кто прислал мне письмо и инструкции. Я их получил по почте. Вот и всё…

— И там были деньги, так?

— Десять тысяч долларов, — сказал он.

Он услышал другой голос:

— Что будет теперь, когда вас арестовали, Силбер?

— Вы не сможете долго держать меня за решеткой.

— Почему? Вы надеетесь, что вам помогут бежать?

— Я никому ничего плохого не сделал.

— Конечно, нет, только принесли письмо с угрозой убить миллионы людей.

— Откуда мне знать? Я не читал письма.

— На что вы надеетесь, Силбер?

— Не знаю. Я должен ждать, пока вы сделаете что-то.

— Что именно?

Он пожал плечами. Боль пронзила его снова, сдавила сердце. Он закрыл глаза, закусил губу. Они увидели, как побледнело его лицо, и вопросы прекратились. Издалека к Силберу донеслись голоса… Он почувствовал укол в руку и открыл глаза.

— Кто же ваши друзья, Силбер?

— Я сам хотел бы знать, — ответил он, удивив их. — Я бы пожал им руки.

— Одна шайка убийц.

— Я никого не убивал.

— Этим занимаются ваши друзья. Поэтому и вы соучастник.

Он ничего не ответил.

— Зачем вам этот авиабилет, Силбер?

— Его прислали в письме.

— Куда вам велено лететь, Силбер?

Это можно было сказать.

— В Лиссабон.

— Когда вы должны лететь?

— Как только получу от вас бумаги, указанные в письме.

— Они надеются, что мы дадим вам на сто миллионов ценных бумаг и свободно отпустим?! — Удар кулаком по столу.

— Силбер, вас засадят за решетку пожизненно.

— Вы не запугаете меня. И не причините мне вреда.

— Вы повторяетесь, Силбер. А почему нет? Почему это вы такой неприкосновенный?

— Невозможно повредить мертвецу.

Молчание. Многозначительные взгляды.

— Если посчастливится, то я протяну ещё полгода. Больное сердце. И вдобавок — рак. В такой стадии, что уже не остановить. Полгода — это как повезет. А вероятнее всего два-три месяца. Что ж вы можете мне сделать?

— Он прав. Мы даже не можем хорошенько встряхнуть его. Его ничем не проймешь. — Лью Керби был в отчаянии. Он говорит правду. Врач подтвердил — это живой труп.

На протяжении всего допроса лицо генерала Шеридана оставалось непроницаемым. Ни он, ни подполковник Бейерсдорф не задали ни одного вопроса. Это было не их дело. Допрос подозреваемых — хлеб ФБР. Но сдержаться ему было трудно. Хотелось схватить Силбера за горло и встряхнуть раз-другой, как паршивого пса. Но он этого не сделал. Не в силу каких-то там моральных принципов. Он повырывал бы у него руки и ноги, если бы это помогло добыть нужные сведения. Было бы непростительным преступлением жалеть одного и позволить убить миллионы людей. Но ничего нельзя было поделать. Силбер правду сказал: бессмысленно угрожать мертвецу.

Боб Винсент затянулся сигаретой и уж слишком аккуратно засунул пачку обратно в карман.

— С ним всё ясно, — пробормотал Керби. — Даже если его зажарить живьем, мы не добьемся ничего нового. — Он прочитал мои мысли, подумал Шеридан. — А умрет Силбер — и ответом, возможно, станет ядерный взрыв.

Бейерсдорф наклонился вперед, пристально глядя на Керби.

— Как по-вашему, он что-нибудь знает про «стотридцатку»? Как уничтожили её экипаж?

Керби покачал головой.

— Нет, думаю, что нет. Он действительно ни о чём не имеет представления. Я верю ему, он не знал содержания письма.