На грани падения

Я многое узнала о Бруксе за последние несколько дней. Его любимыми фильмами были «Общество мёртвых поэтов» и «Сокровище нации» — два фильма, которые я определённо не ожидала. Я думала, что он скорее из тех парней, которые предпочитают «Старикам тут не место».

Его любимой группа была Bread, но если ему нужно было выбрать вторую любимую, то это была бы Brooks & Dunn или The Highwaymen.

Я узнала и другие вещи. Те, которые были вкинуты в наши разговоры, так что, вероятно, он даже не понял, что рассказал мне. Типа того, что его сводные браться больше совсем с ним не разговаривали. Он не виделся со своей мамой годами из-за его отчима, Джона. Пару лет назад кто-то в «Дьявольском сапоге» выразил ему свои соболезнования по поводу здоровья его мамы, так он узнал, что она прошла курс лечения от рака пищевода.

Теперь она в порядке, но он до сих пор не видел её.

Он попытался несколько раз сразу после того, как у неё наступила ремиссия, но Джон не впустил его в дом.

Взрослея, я знала, что семейная ситуация Брукса была не из лучших. Вот почему он проводил всё своё время на ранчо. Но слышать об этом, будучи взрослой, было по-другому. Сейчас это имело для меня большее значение.

И если мне было так тяжело только слышать об этом, я могла только представить, каково было Бруксу. Он был тем, кто пережил это.

Он заслуживал лучшего.

Было странно проводить время с Бруксом таким образом. Я знала его почти всю свою жизнь, но на самом деле не знала его.

До недавнего времени единственное, что я знала о Бруксе, было то, что он всегда был рядом. Я так завидовала, что он стал частью Клуба Парней Райдеров с моими братьями и папой, хотя он не был даже Райдером.

Я бы хотела, чтобы тогда я знала, как много это значило для него быть частью чего-то такого — быть частью нас.

Сегодня у нас был еще один урок, но только поздним утром. Гас воспользовался преимуществом дополнительных рук, которые Брукс был готов предоставить, так что воспользовалась возможностью позавтракать со своим папой. Я почти не видела его с тех пор, как вернулась домой, — он был занятым парнем.

Когда мы сели за кухонный стол, я с домашними блинчиками с шоколадной крошкой, он с зелёным смузи — Уэс действительно не шутил насчёт здоровья — я спросила про Брукса.

— Пап? — Мой голос был тихим, даже робким.

— Да, Картофелинка? — Он ответил, не понимая взгляда со своей утренней газеты. Я знала, что то, о чём я собиралась спросить, вызовет подозрения у моего папы, но мне нужно было знать, что он увидел в Бруксе.

— Что ты думаешь о Бруксе?

— Люк? Он хороший человек. А что? — Потому что на днях он целый час просидел со мной на полу конюшни, и мне нужно знать, нормально ли это.

— Наверное, мне просто интересно, почему ты, по сути, приютил его, когда мы были детьми.

Папа снял очки для чтения и опустил свою газету.

— Что за внезапны интерес?

Подозрение: появилось.

— Не знаю. Просто любопытно.

Взгляд, которым одарил меня отец, сказал мне, что он не был полностью убеждён в моем ответе, но он всё равно ответил:

— Люк бесстрашен. Когда Гас привёл его домой после школы, когда они были детьми, я знал, что он либо станет великим, либо он станет своим худшим врагом, как его отец, — папа продолжил. — В своё время я довольно хорошо знал Джимми. Он тоже был бесстрашным. Но никто никогда не возлагал на него никаких надежд. То, что начиналось как бесстрашие, с возрастом превратилось в безрассудство

Это имело смысл. Джимми Брукс не был известен как ответственный или уравновешенный парень.

— Но Брукс тоже был безрассудным, — сказала я, вспоминая времена, когда он калечил себя или делал что-то глупое. Например, когда он купил дерьмовый мотоцикл, гонял по городу без шлема и врезался в дерево, и всё это за один день. Это напугало моего папу и Гаса до чёртиков. Когда я вернулась домой, окровавленный и весь в синяках Брукс слушал одну из знаменитых речей Эймоса Райдера.

Зная то, что я знаю сейчас, я задумалась, бы ли у Брукса когда-нибудь хоть кто-то, кто бы заботился о нём настолько, чтобы наорать на него так, как мой отец в тот день.

С тех пор как я вернулась домой, я постоянно пыталась понять человека, который был гораздо более заботливым и энергичным, чем я когда-либо о нем думала.

— Люк не безрассудный. Никогда не был. Иногда он бывал беззаботным — импульсивным и вспыльчивым, — вероятно, именно поэтому ему ломали нос больше раз, чем я могу сосчитать. Но тяжело заботиться, когда у тебя нет кого-то или чего-то, и никто не заботится о тебе.

Я не знала, какого это. Я всегда знала, что меня любили.

— Люк в некотором роде похож на бродячую собаку, — продолжил мой папа. Миленько, подумала я. — Грубоватый снаружи, но нуждающийся в небольшой дисциплине и здоровой дозе любви. Конечно, — мой отец прищелкнул языком, — мне уже несколько лет не приходилось вытаскивать его задницу из тюрьмы под залог, чему я чертовски рад.