На грани потопа

Джулии пришлось немало потрудиться, расшифровывая начертанные корявыми иероглифами раскладки и меню. Хотя на ханьском разговаривает почти все население Китая, существуют три основных варианта языка. Мать Джулии выучила дочь говорить и писать на наиболее распространенном — так называемом пекинском диалекте. Но Чжу Ванлинь родилась на северо-востоке, в провинции Цзянсу, где в основном используется другой диалект — нанкинский. К счастью, между ними гораздо больше сходства, чем различий, и девушка сумела с честью преодолеть это препятствие.

На всякий случай она старалась держаться подальше от чужих глаз, почти не поднимала голову, а в общении ограничивалась минимумом слов. Впрочем, все ее предосторожности были напрасными. Оба ее помощника, совмещавшие также обязанности стюардов и судомоек, хорошо знали свое дело и обращались к Джулии крайне редко. Да и вообще оказались молчаливыми парнями, отнюдь не склонными сплетничать или заигрывать с ней, как и все остальные члены экипажа. Однажды ей показалось, что занятый на хлеборезке помощник как-то странно на нее посмотрел, но когда Джулия строго прикрикнула на него и приказала приглядеть за фритюрницей, мгновенно прекратил пялиться и рысцой побежал исполнять.

Включенные на полную мощность электроплиты и стоящие на конфорках многочисленные котлы, кастрюли, лотки и сковородки превращали камбуз в парную баню. Пот стекал с девушки ручьями в буквальном смысле этого слова. Она пила воду стакан за стаканом и мысленно возблагодарила небо, когда тот же помощник проявил инициативу и сам зажарил цыплят и сделал салат из побегов молодого бамбука. Но и Джулия сумела блеснуть своими кулинарными талантами: она приготовила великолепную свиную поджарку и два вида гарнира — лапшу по-пекински и рис с отварными креветками, обжаренными в кипящем масле.

Капитан Ли Юньчэнь заглянул на камбуз всего один раз, да и то ненадолго. Прихватил свежеиспеченный слоеный пирожок с кунжутной начинкой, выпил чашку чаю и тут же ушел — «Сунь Линь» уже пришвартовался к пирсу в Сангари, и шкиперу следовало быть на мостике в ожидании наплыва таможенных, иммиграционных, санитарных и прочих чиновников. Когда Джулия наливала ему чай, капитан смотрел на нее в упор, но ни на лице его, ни в глазах не мелькнуло и тени подозрения. Он сотни раз видел Чжу Ванлинь в окошке раздаточной, он знал, что там должна стоять Чжу Ванлинь, а потому пребывал в полной уверенности, что видит именно ее, и никого другого.

Затем она вместе с командой выстроилась в очередь, чтобы предъявить паспорт и ответить на вопросы представителя Службы иммиграции и натурализации. Обычно эта процедура занимала минимум времени: документы экипажа хранились у капитана и проверялись всем скопом, в то время как их владельцы занимались своими делами и не отвлекались на пустые формальности. Но в связи с пристальным вниманием, с некоторых пор проявляемым федеральными властями к судам «Шэнь Цинь маритайм лтд», теперь требовалось личное присутствие каждого. Когда подошел ее черед, чиновник мельком проглядел паспорт Чжу Ванлинь, найденный Джулией в каюте последней, даже не подняв при этом голову, чтобы сверить фото с оригиналом. Ее коллега проявил высокий профессионализм, поступив с ней таким образом. Даже мимолетный взгляд на ее лицо мог выдать их обоих старшему помощнику, очень внимательно наблюдавшему за происходящим.

Вскоре после отбытия проверяющих команда отправилась на ужин. Камбуз располагался как раз между кают-компанией, где питалось начальство, и столовой для экипажа, что было очень удобно в чисто функциональном плане и позволяло затрачивать минимум времени на обслуживание. Офицеров кормила, естественно, сама Джулия, а матросов — двое ее помощников. Ей не терпелось побродить по судну, но до окончания вечерней трапезы об этом не могло быть и речи. Не стоило лишний раз возбуждать подозрения.

За все время ужина она не проронила ни слова, отделываясь редкими улыбками в тех случаях, когда кто-нибудь делал ей комплимент по поводу понравившегося блюда и просил добавки Девушка настолько вошла в роль, что сама ощущала себя Чжу Ванлинь, и это чувство слияния каким-то непостижимым образом передавалось окружающим. Никто не замечал неизбежных отличий в манере держаться, двигаться, разговаривать, улыбаться или поправлять прическу; словно какая-то пелена застилала глаза офицерам и матросам, многие из которых уже два года плавали вместе с Чжу.