На грани тьмы

Они продолжали ехать. По мере приближения к городской черте пейзаж усеивали склады и предприятия. Церковь. Винный магазин. Все темные, все пустые — по крайней мере, они казались пустыми.

Они обогнули поворот, слева — здание университета, справа — река Сент-Джо.

Ноа напрягся.

— Бишоп.

Бишоп сразу же замедлил ход.

— Вижу.

Джулиан наклонился вперед между сиденьями.

— У нас проблемы.

Глава 47

Ханна

День двенадцатый

Время пролетало как в тумане. Ханна лежала на матрасе, укрытая одеялом и подпертая несколькими подушками. Она переоделась в длинную белую ночную рубашку с оборками, оказавшуюся ей на несколько размеров больше. Вероятно, она принадлежала бабушке, которую Ханна представляла себе раньше.

Она не могла рожать в брюках, так что пришлось надеть ночную рубашку.

Призрак лежал рядом с ней. Вытянувшись, он занимал почти всю длину матраса и половину ширины, гора тепла и меха.

Ханна не возражала. Его теплое, мягкое присутствие сосредотачивало ее, удерживало в этой реальности, а не в кошмарах, воспоминаниях, которые преследовали темные уголки ее сознания.

Схватки шли с интервалом в четыре минуты. Боль приходила и уходила волнами. Но это не просто боль или преэклампсия, которой она боялась и страшилась. Это было что-то еще.

Она вцепилась в часы Лиама, изучая каждую тикающую секунду и минуту, словно они могли дать ей ответы, которых Ханна так отчаянно жаждала.

Счет помогал ей оставаться в этом мире, сохранял ее присутствие. Пятнадцать схваток за последний час. За час до этого было только девять. Пока ее родовые боли усиливались, Лиам занялся охраной дома.

Он прибил плиты фанеры, которые нашел в гараже, над раздвижными стеклянными дверями — как сломанными, так и не сломанными. Для надежности добавил слой черных мусорных мешков промышленного размера и толстую клейкую ленту. Это защищало от ветра, холода и снега.

Под переднюю и заднюю двери, ведущие в гараж, он вставил ограничители и закрыл окна. Снял плотные шторы из детских комнат и приклеил их скотчем к окнам гостиной, чтобы заблокировать свет камина.

В метель вряд ли кто-то их увидит, но Лиам проявлял осторожность. Он всегда рассматривал все возможные и наихудшие сценарии, даже раньше, чем она.

С ее губ сорвался еще один стон. Призрак поднял голову и тихонько заскулил. Он прижался мордой к ее щеке, успокаивая.

Обогнув дом и еще раз проверив окна, Лиам согрел у огня кастрюли с водой. Стопка чистых полотенец лежала на столе, готовая и ждущая. Он поставил кастрюлю, подошел и опустился на колени рядом с ней.

Его лицо помрачнело, глаза наполнились тенями, которые Ханна не могла разобрать.

— Что я могу сделать?

Она повернула голову.

— Ничего. Просто… побудешь рядом?

Его рот сжался в тонкую линию. Лиам выглядел нервным и смущенным. Он оглянулся на кухню, потом на свои руки. Когда вновь встретился с ней взглядом, его глаза смотрели твердо.

— Я никуда не уйду.

По правде говоря, она боялась. Ханна была рада, что Лиам здесь. Он нужен ей здесь.

Лиам провел руками по своим каштановым волосам. Волосы торчали тут и там на его голове.

— Ты боишься?

Довольно неожиданный вопрос от него.

— Да, — она посмотрела на свой живот. — А ты?

Долгое время Лиам молчал. Она подумала, что он не собирается отвечать. Наконец, он вздохнул.

— Напуган до смерти.

Ханна отвернулась от него и посмотрела на огонь. Она смотрела на прыгающие, мерцающие языки пламени, пока ее зрение не поплыло.

— Я не хочу этого.

— Полагаю, не хочешь.

— Это делает меня плохим человеком?

Он не колебался.

— Нет.

Огонь разлетался на языки и столбы пламени. Теплое потрескивание заполнило комнату. «Ты в безопасности. Здесь ты в безопасности». Ханна закрыла глаза. На ресницах застыла влага.

— Я хотела еще одного ребенка после Майло. Но все вышло не так, как я думала.

Лиам ничего не сказал, просто терпеливо ждал. Ждал, когда она будет готова рассказать. Или не рассказать. Это зависело от нее.

Она почувствовала, как поднимается тьма, страх, паника и ужас. Боль, страдание и ужас возвращались, как кошмар, как самый страшный сон, который когда-либо снился, только этот сон был реальным.

— Это не первая моя беременность… с ним. Был еще один… еще один ребенок. — Ханна никогда не говорила этих слов раньше. Ей некому было их сказать. Правда разъедала ее изнутри, не имея возможности выйти наружу, токсичный яд проникал в каждый уголок ее существа.

— Я здесь, если… если ты хочешь, — сказал Лиам медленно, запинаясь. Он прочистил горло. — Если захочешь рассказать…

В его голосе не слышалось осуждения. Его обычная суровость исчезла. Он был нервным, неловким, таким же потерянным, как и она.

Ханна действительно хотела. Ей нужно произнести это, рассказать кому-то. Она доверяла Лиаму. Не только свою жизнь, но и это. Всё.

Он был немногословен, сдержан, свиреп. Но Лиам не был недобрым. В нем не чувствовалось ничего недоброго.