На грани жизни

— Да что я, не понимаю, что ли. Жить-то хочется. Я как эти ямки увидел, так сразу водиле стоп скомандовал.

— Неужто на нас поставили? А, командир? — Толик настороженно здвинул брови.

— Да нет, вряд ли. Мины давно стоят. Видишь, грунт просел как. А дорога, прямо скажем, не езженная. Да и мы, если бы не завал, вряд ли бы здесь оказались. Вот они и стоят, родимые, ждут себе гостей.

— И что делать?

— А что делать? У нас есть взвод охранения. Их задача наши задницы беречь. Это их забота. — Николай покосился на стоящего рядом лейтенанта. — Что, пехота, проходили в военном училище мины противотанковые? Давай, вперёд. Колонна должна идти.

Бедный лейтенант стал белее мела.

— Я это… Мы не… — Воздух застрял где-то в дыхательном горле лейтенанта, лицо посинело, глаза увеличились в своих размерах вдвое. Лейтенантик мелко-мелко задрожал и стал икать.

— Командир, от него толку никакого. Может сами попробуем?

— По идее мы должны вызвать помощь или вообще сюда не соваться.

— А если это пустышка. Да нас тогда вообще засмеют. А линять отсюда нам некуда. Один путь. Давай я, а, командир?

— Толик, на что ты меня толкаешь? Ладно, только не смотри на меня такими глазами. Однако не хочу никем рисковать. Пойду я.

— Командир!

— Я пойду.

Николай пошёл в направлении минного поля.

— Командир, подожди. Не забудь про сюрпризы, которые ставят возле противотанковых мин.

Коля вспомнил, что ещё в военном училище им рассказывали о том, что при противотанковом минировании обычно ставятся противопехотные мины-ловушки для сапёров. Николай лёг на землю и осторожно пополз, изучая перед собой землю, сантиметр за сантиметром. Расстояние до минного поля, казалось, увеличилось в тысячи раз. Холодный пот заливал глаза, мешая сосредоточиться. Плечом по вытирать — не самый удобный способ, однако другого нет. Спустя вечность, наконец достиг первой ямки. Тяжело, до боли под ногтями, разгребается грунт. Земля слежалась и поддаётся с трудом. Надо было взять с собой хотя бы сапёрную лопатку. Вот и корпус. Стандартная ТМ-62.

Ничего особенного. Обхватываем взрыватель и начинаем откручивать. Стоп. А в какую сторону резьба? Забыл. В голове совершенно пусто. Язык рашпилем царапает нёбо. И. вроде совсем не жарко. Почему так хочется пить? Надо успокоиться. Николай лёг рядом с миной и закурил. Полное расслабление и хорошая сигарета. Что ещё лучше прочищает мозги? Покурил? Теперь расслабься и положи руки на взрыватель. Так. Хорошо. А теперь ни о чём не думай. Пусть руки сами найдут правильное направление. Противный скрип и детонатор пошёл. Пошёл! Мина обезврежена. Осталось потянуть за вот эту зелёную лямку и выкорчевать её из земли. И тут в голове вдруг ясно, как на картинке возникла схема из учебника по военно-инженерному делу: схема мины ТМ-62 с установкой на неизвлекаемость. Вовремя вспомнил! И интересно, при взрыве такого заряда высоко бы подбросило? Николай пополз назад, добрался до КамАЗов, взял верёвку и в обратный путь. Ещё немного времени, верёвка привязана к мине, и Коля отдыхает за ближайшим КамАЗом ожидая, когда Елисеев выкорчёвывает мину из земли. Осталось ещё восемь.

— Командир, я пойду. Твоё дело — людьми командовать. Это я всё по технике.

— Ну, давай. Смотри осторожнее. Лопатку возьми. Руками неудобно разгребать.

— Ладно, я пошёл.

Толик лёг на землю и пополз. Мучительно тянулись минуты. Сколько прошло времени, не смог бы сказать никто. И, хоть пока не встретилось ни одной мины с установкой на неизвлекаемость, каждую мину выдёргивали из земли верёвкой, прячась за кабину КамАЗа. Постоянно возвращаясь, Толик уползал всё дальше и дальше. Рота из далека, с напряжением, наблюдала за тем, как он прощупывает землю миллиметр за миллиметром, опасаясь мин-ловушек.

— Толик, отдохни. Осталось четыре мины. Я сам сниму.

— Нет, командир. Они все мои. Вот сниму последнюю и отдохну.

Казалось, прошла вечность, когда Толян, зацепив верёвкой последнюю мину, поднялся во весь рост, приветственно помахал рукой и шагнул в сторону. Раздался взрыв. Туча пыли и земли рассеялась, открыв пытающегося подняться с земли Толика. Николай, забыв об опасности, рванулся в перёд. Подбегая всё ближе, он ничего не видел, кроме мертвенно бледного лица и расширенные от боли, ничего не понимающие глаза друга.

Когда Толика грузили в санитарную вертушку, Николай шёл рядом с носилками и, глядя на ноги друга, оторванные почти по колено и перетянутые брючными ремнями, все причитал: «Да как же это?»

— Ничего, командир. — Улыбался бескровными губами Толян. — ещё попьём вместе.

Так он и запомнился Коле, бледный от боли и улыбающийся через силу. Санитарный вертолёт унёс его в голубую синеву, чтобы никогда больше не встречаться.