На языке пламени

Первым на ее след напало Ведомство. Оно входило в Министерство обороны. Официально о нем не принято было говорить. Его функции, разраставшиеся под давлением требований национальной безопасности, были стары, как само общество. Ведомство занималось темными и грязными делами. Интересы безопасности и экономики подчас требовали уничтожить или подавить волю определенных людей, или просто изменить положение вещей, и делать эту работу надо было, не будоража и не раздражая обывателя сомнительными приемами и средствами, которыми наделили Ведомство для защиты благополучия страны. Убийства, вымогательства, подлоги, предательство и кражи считались в Ведомстве обычным делом. Оно существовало и не существовало одновременно. Его агенты и служащие жили в обществе, а действовали вне его. Они в большинстве сознательно пришли в Ведомство, готовые приспособиться к немыслимым условиям работы. Никто поначалу не осознавал до конца его целей, а когда начинал осознавать, было уже слишком поздно, — понимание приносило теперь лишь частичное удовлетворение от возможности быть винтиком в машине, которая сначала изменила твою сущность, потом изолировала тебя от обычных людей и затем окончательно лишила тебя всего человеческого и вконец разобщила с обществом. Возглавлял Ведомство сэр Джон Мейзерфилд.

Когда он, позавтракав, вернулся из ресторана «У Скотта», на столе уже ждало расшифрованное донесение о Лили и ее местонахождении. Сэр Джон прочитал его у окна, в лучах солнечного света. Далеко внизу, за стеклом, текли к морю грязные, коричневые воды Темзы, цепочка черных барж, подобно стайке связанных жуков-плавунцов, шла вверх по течению, превозмогая усиливающийся прилив.

Сэр Джон был невысок, носил аккуратный коричневый костюм, двигался резко, даже порывисто. Для своих шестидесяти лет он хорошо сохранился, и лицо его редко выражало что-нибудь, кроме полного самообладания; все в этом человеке казалось законченным, точным и безукоризненным, даже аккуратно подстриженная стального цвета бородка и ухоженные ногти на веснушчатых руках.

Сэр Джон вернулся к столу и нажал кнопку, вызвал Копплстоуна. В ожидании он закурил, затягиваясь коротко и быстро, держа сигарету между затяжками подальше от себя, словно боясь уронить на костюм даже крошку пепла. Ничто не выдавало его раздражения. А он злился: глупые и нерасторопные агенты затянули слежку на полгода. Сэр Джон подавлял злость, как и все остальные чувства. Эмоции на службе он не выказывал никогда, в речах выражал только часть мыслей. Он был замкнут, скрытен, — такие не открывают себя сослуживцам.

Вошел Копплстоун — крупный мужчина сорока с лишним лет, с редеющими седыми волосами и по-детски открытым лицом. Над верхней губой у него красовалась подсохшая ранка — утром Копплстоун порезался, бреясь. Сэру Джону было известно, отчего так получилось. Перед сном Копплстоун непременно накачивался виски. Сэр Джон знал всю его подноготную.

Шеф взял донесение.

— Она в Сен-Жан-де-Люсе?

— Да, сэр Джон. Совсем рядом. Мы бы ее в неделю нашли, но французы…

— Оставьте! — Сэр Джон оборвал его на полуслове. — Вам известно, как с ней поступить. Кто будет этим заниматься?

Последний вопрос был риторический. Копплстоун понимал, что сэр Джон уже решил, кто займется ею.

— Дело щепетильное, может затянуться.

— Да, и оказаться вовсе бесполезным. Возможно, все это беспочвенная выдумка, но пока мы не узнаем правду, относиться к делу следует серьезно. Если Диллинг не лгал, у нас будет над чем поработать. Эта девушка унаследовала от него все. По нашим данным, она глупа и легкомысленна. Может статься, нам придется выплатить ей сотни тысяч фунтов. — Сэр Джон осторожно положил сигарету в пепельницу, посмотрел, как струйку сизого дыма разносит по комнате легкий сквозняк из окна. — «Легкомысленная», совсем не значит «наивная в денежных вопросах». Мы не станем — и не должны — обременять себя расходами. Поэтому от нее надо избавиться.

Ничуть не смутившись, лишь для порядка, Копплстоун спросил:

— Это совершенно необходимо?

— Вы не на аукционе, Копплстоун. Если можно заполучить что-нибудь дешево, мы так и делаем. Если можно заполучить что-нибудь даром, мы не отказываемся. Вытянув из мисс Стивенс все, что нужно, мы ее уничтожим. Но помните: тот, кто станет ею заниматься, не должен об этом знать. Так ему легче будет соблазнить ее пряником огромного богатства.

«Если спуститься на восемь этажей, — думал Копплстоун, — выйдешь к людям, которые ходят по улицам и набережным, не подозревая, что здесь, наверху, жизнь человека не стоит ни гроша». Ему вдруг захотелось очутиться в своей холостяцкой квартире и налить себе первую вечернюю рюмку виски — сделать первый шаг на пути к забвению. На душе у него слишком много грехов, чтобы всю ночь оставаться одному, трезвому, в галере тягостных воспоминаний.

— Таков ваш приказ, сэр Джон?