На интерес

– Мне всё интересно, что с тобой связано, – практически не соврал АраГор.

– Тогда на ещё один удивительный факт – ненавижу попкорн.

– Так, стоп! Ну всё! Расходимся по разным углам зала! Я без него не смогу! Просто не встанет! – попытался пошутить юноша.

– Это к лучшему. Член твой только мешаться будет. Ещё руки распускать начнёшь. Начос не острые с сыром! И гигантскую колу!

– Понял! Пошёл! – Артём пожал плечами, целеустремлённо, с энтузиазмом направился в сторону кинобара.

Зал оказался полупустым. Во время фильма ребята ржали, шумно и едко переговаривались, закинули ноги на спинки передних кресел. Тёмыч аккуратно, ненароком, но постоянно касался Али: губами – уха, локтями – локтей, коленями – коленей. Одиннадцатиклассница не отстранялась. Это не могло не радовать.

В середине фильма у неё пару раз вибрировал телефон. Лезть в экран казалось бессмысленным. По реакции стало понятно и так. На одно сообщение девушка ответила, второе просто просмотрела. Отчиталась, скорее всего, перед родителями. А другое? Кому какая разница.

После сеанса оба побежали по туалетам. Выйдя из мужского, АраГор услышал обрывки «диа-монолога»: «На “Павелецкой”… Нет, встречать не надо. Мы ещё посидим здесь где‑нибудь. Поезжай домой, вдруг потренироваться успеешь… И со станции тоже доеду, может, отец заберёт… Ага, после зала… Обнимаю, Денис!»

Бек

42

В этот раз с сессией до двадцать пятого января удалось расквитаться просто чудом. Нет, хвостами у Бек-Назарова не пахло, но настолько «не заранее» получилось впервые за пять лет учёбы.

Выходили, по самым грубым прикидкам, целых две недели студенческих каникул. Кроме запойной работы и ударного силового фитнеса, очень хотелось побыть с любимой девушкой. Бек мысленно смирился с её неизбежными частичными прогулами и заочно «отпустил себе грехи свои». Договориться с совестью оказалось на удивление просто: «Последнее полугодие – ерунда. Школьную математику и английский с сочинением она и так сдаст. Умница моя! Французский тоже без проблем. Если что, Дарья не бросит в беде. А с университетом всё ещё легче – два воскресенья, так уж и быть, потерплю…» – рассуждал Денис, возвращаясь из МГТУ после последнего «проставленного» экзамена. Задержался на станции купить цветы.

На подходе к дому во внутреннем кармане зажужжал «Блэкберри». Достал телефон свободной рукой, узнал мелодию тихого звонка, ответил не глядя:

«Лена! Не отвлекаешь, всё в порядке, но сейчас не очень удобно. Что‑то случилось? Если ты об унификации автоматизаторов ВГаЗ для СУАЛ – свожу куски, но чтобы пройти по стандартам, там ещё ковырять и ковырять… А как они хотели? Сэкономили на швейцарцах, значит, придётся подождать, пока канцелярским ножиком выстругаем из полена Буратино… Сроки обговорили, пока не вылезаем… Я сам хорошо… Да, закрыл… Спасибо! Смеёшься? Куда сейчас ещё один впихнуть? В смысле “простенький”? Для бухгалтерии, документооборота и баз данных есть “1С”, с ней понятнее и дешевле, мне с нуля писать! И потом область максимально далёкая… Ладно. Посмотрю… До начала февраля не собирался… Если буду – наберу. До свидания, Лена!»

Бек закончил разговор уже у подъезда. В кухонном окне горел свет. Где‑то глубоко внутри обрадовался, что условная бывшая позвонила с очередным предложением не в присутствии Али. Мысль о возможной ревности приятно кольнула.

С порога услышал надрывающиеся какой‑то ерундой типа русского рока колонки, уловил запах чего‑то жареного.

Тихо, аккуратно закрыл дверь, бесшумно снял обувь, прокрался в гостиную.

В тёмной комнате на диване под пледом обнаружилась рыжая кудрявая девчонка: вокруг исписанные от руки, местами перечёрканные листы бумаги. Она лежала вполоборота на животе, одна нога согнута в колене, другая прямая, левая рука под подбородком, правая вытянута над головой, в кулаке зажат мобильник, рот смешно приоткрыт – явно с удовольствием дрыхла.

Денис, не раздеваясь, опустился на корточки, какое‑то время просто смотрел. Так и застыл в полумраке, в верхней одежде, с букетом. Накрыло ощущение абсолютного счастья. Взял один из мятых листков А4, развернул к тусклому, еле пробивающемуся через окно оранжевому свету дворового фонаря, вглядываясь, прочитал:

Мы живы были только нашей верой,
Пусть ты в неё, я, к сожалению, в тебя…
Но после смерти я не стану первой,
Всё так же сильно и по-прежнему любя…
И боль, и раны я стерплю уколов едких,
Лицо открою, не стесняясь мира,
От встреч с тобой, мучительных и редких,
Звучит всё громче молодая лира…

Из приятной прострации и оцепенения программиста вывел тонкий, заспанный голос:

– Это ты? – произнесла, не открывая глаза.

– Я… – отложив стихотворение, прошептал молодой человек и мягко коснулся лбом Алиного лба.

Слабо контролируя конечности, в полудрёме девочка обняла голову парня. Начала гладить, попыталась потянуть на себя.