На исходе дня. История ночи

Другие фазы ночи, как, например, полночь, селяне определяли по луне и звездам. Когда пастуха Аканта в пьесе «Родон и Айрис» (Rodon and Iris; 1631) спрашивают, который час, он отвечает, что одиннадцатый, потому что «очень высоко стоит Орион». Знамениты своей точностью были Плеяды — скопление звезд в созвездии Тельца. Как писал Сэмюэл Пёрчас в 1613 году, «в народе их называли курица с цыплятами». Один бостонский автор в 1786 году рассказывал: «Бедный крестьянин, никогда не видевший часов, определит время с точностью до минуты по восходу и закату луны, а также по некоторым звездам». Городские жители, напротив, полагались на башенные часы и крики ночных дозорных. Во многих городах к XVI веку на церковных зданиях появились часы, хоть поначалу и не слишком надежные. Как-то темной зимней ночью 1529 года кёльнский студент Герман Вайнсберг проснулся и отправился учиться, не подозревая, что еще не было и часа ночи. Когда же башенные часы пробили час, он решил, что «они идут неправильно». Осознав наконец свою ошибку и обнаружив, что дверь здания заперта изнутри, он «стал ходить туда-сюда по улицам, чтобы согреться» и чуть не умер от холода⁶³.

После полуночи каждый час таил в себе опасность, но были и такие, что внушали особый трепет. В Шотландии некий приезжий заметил, что путешественники, которые «так боятся ездить ночью, должно быть, смелеют по утрам, хотя стоит такая же темень». Больше всего людей страшила «глухая ночь» — период между полуночью и первыми петухами (около трех часов ночи), самое темное время суток. Его еще именовали «мертвое время» или «мертвый час». Никогда дороги не бывали столь пустынны, а опасности столь велики. Древние римляне прозвали этот промежуток «лишенным времени» (intempesta). «В безжизненной пустыне полуночи»[33], — говорил Шекспир. А в его поэме «Лукреция» (1594) есть следующие строки:

Вот ужасам полночным путь открыт,
Глубоким сном забыться все готовы,
Ни звездочки на небе не блестит,
Лишь волки воют да зловеще совы
Заухали, ягнят пугая снова…
Все праведные души мирно спят,
Не дремлют лишь убийство да разврат[34]

⁶⁴.

Хотя преступления чаще всего совершались до полуночи, в последующие часы риск подвергнуться нападению и быть ограбленным только возрастал. Во всяком случае, так считали все. К примеру, один лондонец между часом и двумя ночи обсуждал со своим собутыльником, «как опасно было бы» пойти домой «в такое время ночи». А приезжий, оказавшийся в Лондоне, написал: «Если не выходить очень рано или очень поздно, грабителей можно не бояться». После того как на стекольщика Менетра напали на парижской улице перед самой полуночью, он стал решительно «избегать поздних возвращений домой»⁶⁵.

К тому же темные силы, согласно народной мудрости, блуждали в поисках жертвы именно в это время. Была «самая глубокая ночь», когда Джону Лаудеру из Массачусетса показалось, что в кровати его придавило что-то «ужасно тяжелое»: это был демон, усевшийся верхом ему на живот. Не только привидения и ведьмы спокойно разгуливали по земле до первых петухов — в эти часы правил сам дьявол. Однако с наступлением дня вся нечисть исчезала, как призрак в шекспировском «Гамлете» (ок. 1601). «Тогда не смеют шелохнуться духи»[35], — говорил персонаж пьесы Марцелл. Эти верования были столь же древни, как произведения испанского поэта IV века Пруденция. Столетия спустя Генри Бурн, антиквар из Ньюкасла, писал: «Вот потому-то в сельской местности, где жизнь вообще начинается рано, все с радостью идут работать на рассвете, но, если людям приходится выходить из дому затемно, им повсюду начинают мерещиться привидения». В определенное время года ночные часы становились еще страшнее. На Британских островах все знали, что, например, в канун Дня Всех Святых и Иванова дня нечисть приобретала особую силу. «Страшнее всего канун Иванова дня», — заметил в начале XIX века путешественник, посетивший Ирландию⁶⁶.