На исходе дня. История ночи

Облегчение, которое приносила ночь, было скорее кажущимся. Если перефразировать слова современника, зачастую одна работа просто сменялась другой. Домашние дела неизменно продлевали дневной труд. «У хорошей жены свеча никогда не гаснет», — замечал Уильям Болдуин в романе «Остерегайтесь кошки» (Beware the Cat; 1584). Поздний июльский вечер 1650 года застал Джейн Бонд из Массачусетса за приготовлением пирога и сбором хвороста. Джейн Моррис из Лондона чинила белье с дневного времени почти до полуночи. Настолько широко была известна баллада XVII века «У женской работы не будет конца», что повивальная бабка Марта Баллард из провинции Мэн упомянула ее однажды вечером, делая записи в своем дневнике. «Счастлива та, — рассуждала Баллард, — у которой достанет сил досидеть до восхода». В самом деле, когда в 1739 году уилтширский разнорабочий Стивен Дак опубликовал свою прославленную поэму «Труд молотильщика», поэтесса Мэри Коллиер написала язвительный ответ ему: «С наступлением ночи мы измучены очень, / Только вряд ли мы сможем вздремнуть». В отличие от мужского труда, возражала Коллиер, «труды наши не знают начала и конца»²².

И правда, всегда находилось белье, которое требовалось постирать. Эта задача была не из приятных, да к тому же весьма трудоемкой. Воду нужно было привезти в чанах в дом и вскипятить, одежду отстирать, накрахмалить и выгладить. Чистящие средства, в отсутствие мыла, включали щёлок, мочу и даже помет, растворенный в холодной воде. В состоятельных домах бремя прачки несли на себе служанки. Стирка занимала столько времени, что ее, желая избежать в доме беспорядка, как правило, затевали поздно ночью. «Неприятности постирушки», — назвал Пепис ту неразбериху, что царила в его хозяйстве, когда однажды ноябрьским вечером он вернулся домой. Самые бедные женщины зарабатывали на жизнь стиркой у себя в жилище или — вариант более распространенный — приходя на дом в качестве прачек. Вдова Мэри Стауэр появилась в доме заказчика в Лидсе в два часа «в светлую лунную ночь». Энн Тиммс из Лондона утверждала: «Я стираю ради заработка, трудясь допоздна — до одиннадцати-двенадцати часов ночи»²³.

Женщины вносили вклад в семейный бюджет и другими способами; среди вечерних занятий было изготовление эля и сыра. Мэри Коллиер жаловалась, рассказывая о пивоварении: «Если мы осмелимся уснуть, сусло закипит и выльется через край». Но чаще всего по ночам женщины пряли, вязали, чесали шерсть и ткали. Начиная с XIV века во многих регионах Европы стала распространяться надомная система организации труда, при которой городские купцы обеспечивали домашние хозяйства шерстью, льном и другим сырьем, чтобы впоследствии получить готовую продукцию. Изготовление тканей было одним из основных занятий как в городе, так и на селе. От Швеции до Апеннинского полуострова долгими зимними вечерами матери, дочери и служанки просиживали за прялкой или ткацким станком. Управляющий шотландского помещика советовал: «Когда служанки не заняты уборкой или другой срочной работой, усаживай их за прядение до девяти вечера». Рассказывая о своем детстве в Баварии, Жан Поль припоминал коровницу «за ручной прялкой в комнате для прислуги, освещенной настолько, насколько позволяли сосновые факелы». Все эти занятия не требовали много света. Что до вязания, то один священник из Абердина замечал, что многие его прихожане способны выполнять «работу весь зимний вечер при очень слабом свете, исходящем от нескольких кусков торфа». Значимость прядения как источника доходов в некоторых регионах Германии была столь велика, что вдовам разрешалось оставлять себе прялку, когда все другие пожитки продавались за долги. В Норидже, на востоке Англии, согласно переписи начала 1570-х годов, 94 процента всех бедных женщин занимались разными видами ткачества. В трудных экономических условиях прядение обеспечивало семьям жизненно важную поддержку. В 1782 году во время неурожая в Шотландии, сообщал местный житель, женщины вкладывали «больше в благосостояние их семей, чем мужчины… ежевечерне сидя за работой»²⁴.