На исходе дня. История ночи

Осложнял их и алкоголь, который в раннее Новое время явно фигурировал как в инцидентах насилия, так и в ночных происшествиях. Выпивка делала многих, даже близких друзей, более воинственными. В начале XVII века в Стокгольме около 60 процентов всех убийств совершалось под воздействием алкоголя. «В пьянстве и позднем времени зреют ссоры», — предупреждал «Домострой», русский сборник наставлений по ведению домашнего хозяйства, относящийся к XVI веку⁴³. Мелкие ссоры возникали, как правило, в кабаках, где в конце рабочего дня, как в сельской местности, так и в городах, собиралось большое количество мужчин. В XVII веке в одном только Амстердаме насчитывалось более пятисот пивных. В 1602 году одного владельца таверны в Западном Дониленде обвиняли в «таком беспорядке по ночам, который с большой вероятностью может привести компанию к человекоубийству». Датский теолог Педер Палладиус призывал людей пить дома во избежание того, что «кто-нибудь убьет вас или вы убьете кого-нибудь в пивной». Действительно, в Артуа свыше половины всех актов насилия совершалось на территории питейных заведений⁴⁴.

В преимущественно мужской атмосфере кабаков насилие легко могло последовать за политическим диспутом, неосторожными словами или жульничеством в игре. В пивной Южного Госфорда поводом к скандалу стал доступ к очагу. «Бесстыжие твои глаза, живо освободи-ка мне местечко вблизи огня», — потребовал только что прибывший человек у другого постоянного клиента. В одном амстердамском заведении среди четырех пьяных друзей произошла фатальная ссора по вопросу, в какую таверну отправиться дальше. Вдобавок сам процесс потребления выпивки подчинялся бесчисленному сонму правил, проигнорировать какое-то из них означало навлечь на себя насмешки и презрение. Но ясно, что в этой и без того горячей атмосфере главным катализатором служил отравляющий эффект алкоголя, превращающий мелкие склоки в большие свары. Один сельский священник описывал это так: «Люди, возбужденные крепкими напитками, не в состоянии хорошо взвешивать то, о чем они говорят, или воспринимать терпимо то, что говорят им. Возникают споры, страсти с обеих сторон накаляются, вся душа в смятении, язык становится оскорбительным, проклятия и ругань взаимно посылаются друг другу, несогласие и угрозы раздражают еще больше, наносится удар, и он возвращается со всей яростью, присущей дикому животному; и один из участников падает под рукой (не врага, а) товарища, близкого соседа, друга, возможно родственника»⁴⁵.

Никто не был в безопасности в подобных драках — ни хозяева таверн, ни сторонние наблюдатели. Конечно, некоторым драчунам хватало сообразительности сверкать не кулаками, а пятками. К тому же оружием обычно служили не пистолеты, а палки и ножи. Если обеспокоенному хозяину удавалось угомонить клиентов, перепалка останавливалась, по крайней мере до того, как тлеющее негодование не возгоралось с новой силой на улице. После ссоры в таверне Альт-Шайтнига Иоганн Дитц со товарищи были окружены в темноте работниками, вооруженными холодным оружием и дубинами. «Невозможно было отличить кастрюлю от чайника», пока каждый боролся в темноте «за сохранность собственной шкуры». Вероятность насилия существовала в течение всего вечера. Пьяницы могли столкнуться по пути домой или, еще хуже, вступить в борьбу с незнакомцами, ищущими приключений. Избежав разбойников и грабителей, невинные прохожие могли неожиданно пасть жертвой случайного насилия, происходящего не из жадности или мести, а от отравления алкоголем. Сэмюэл Джонсон писал:

Один пьянчужка разудалый,
Шатаясь, с праздника идет,
Он в шутку ссору затевает,
Но, не шутя, тебя убьет»[19]

⁴⁶.

IV

Во имя Отца и Сына и Святого Духа, да не превратятся эти жилища в гренки.

Выгравированная надпись на жилом доме в Оденсе (Дания)⁴⁷