На исходе дня. История ночи

В темные ночи люди состоятельные обычно высылали вперед слугу, чтобы тот освещал им путь, а любезные хозяева посылали лакеев проводить гостей до дому. Когда же сам хозяин возвращался домой затемно, прилежные слуги знали, где его встретить. «В начале переулка Сент-Клементс встретил Сэма, который вышел мне навстречу с фонарем», — записал Роберт Сандерсон в 1729 году. В датском городе Роскильде гильдия кузнецов обязывала слуг встречать своих хозяев с фонарями, свечами и посохами. Богатые путешествовали с большим размахом. По улицам города, держа поднятые вверх факелы, рядом с экипажами бежали лакеи. Иногда перед экипажем, освещая дорогу, шел «лунный человек», который держал шарообразный фонарь — «луну» — на конце длинной палки²¹.

Во многих городах за невысокую плату можно было нанять факельщика. Как правило, это были дети-сироты или просто подростки из бедных семей, которых нужда заставляла освещать дорогу прохожим, неся перед ними факел или — реже — фонарь. В некоторых районах Англии их называли «проклятые луной» — из-за ущерба, который мог быть нанесен людям этой профессии при лунном свете. В Лондоне факельщики собирались в таких известных местах, как Темпл-Бар, Лондонский мост и Линкольнз-Инн-Филдз. Сэмюэл Пепис иногда пользовался услугами факельщиков, возвращаясь домой в Тауэр-Хилл. В Венеции факельщиков звали codeghe, во Франции — porte-flambeaux или, если имелся в виду носильщик фонарей, falots. «Вам посветить?» — кричали они на улицах Парижа. Луи-Себастьян Мерсье радовался: «Услуги факельщика создают удобство и обеспечивают безопасность для тех, кого дела или удовольствия вынуждают поздно возвращаться домой»²². Впрочем, в Лондоне факельщики имели сомнительную репутацию из-за сговоров с уличными головорезами. «Воры с фонарями» — называл их Даниель Дефо. Многие жаловались, что они заводят подвыпивших клиентов прямо в лапы грабителям и в самый критический момент гасят факелы. Джон Гэй предостерегал:

Пусть факельщик тебе предложит свет —
Такому темной ночью веры нет.
На полпути у темного забора,
Свет потушив, он твой кошель поделит с вором.

Дефо ратовал за введение в Англии строгой системы, действовавшей в Париже на протяжении большей части XVIII века, при которой все факельщики должны были иметь лицензию. В дореволюционной Франции же, напротив, носильщики фонарей приобрели дурную славу за то, что служили шпионами. «На короткой ноге с полицией», — отмечал Мерсье, одобрявший их «вклад» в общественную безопасность. Правда, клиентам удавалось сохранить если не свои секреты, то свои деньги²³.

Хотя освещением в основном пользовались люди богатые, стороннему наблюдателю не всегда удавалось определить социальное положение путешественника. Помимо свиты лакеев, сопровождавших привилегированных персон, факел или фонарь был не более чем обыденным атрибутом любого пешехода, нес ли его слуга, факельщик или сам пешеход. Один небогатый лондонский трактирщик научил носить фонарь своего пса²⁴. Нищие наловчились делать фонари из собранных подаянием кусочков сала, которые они прятали от ветра и дождя в бумажном каркасе или внутри репы с вырезанной сердцевиной. Приезжий шотландец был поражен изобретательностью бедноты во французском городке Пуатье: «Они берут лучину, зажигают ее с одного конца и идут по городу, раскачивая ею из стороны в сторону, тем самым получая немного света». Случалось, власти ограничивали использование осветительных приборов в зависимости от общественного положения человека. На острове Гернси в проливе Ла-Манш законом разрешалось зажигать три свечи в фонарях только высшему сословию, тогда как остальные имели право на две или одну. «В отличие от других мест, социальное положение прохожих там легче всего определить на улице в темноте», — писал в начале XIX века удивленный приезжий²⁵.

Даже самый яркий факел освещал очень малое пространство, так что темной ночью можно было видеть не дальше вытянутой руки. И хотя он давал больше света, чем фонарь, люди были единодушны во мнении, что это лишь жалкая замена дневному свету. Как гласит поговорка, «По сравнению с солнцем, факел — только искра». К тому же всегда был риск, что сильный ветер или дождь затушит пламя, пусть и защищенное стенками фонаря. В поэме «Венера и Адонис» (1593) Шекспир рисует застигнутого врасплох ночного путешественника: «Как путник, чей погаснул огонек, бредет в ночном лесу тропинкой тайной»[31]²⁶.