На исходе февраля

Глебу было досадно, что он не может подойти поближе и бесстыдно подслушать их разговор. Устроившись за низким зданием так, чтобы говорившие не могли его видеть, Глеб принялся наблюдать за Мариной и Борисом, не подозревающими, что стали объектами слежки.

— Борис, извините, что я вас побеспокоила, но я бы хотела узнать, что случилось. Это Кира, да? Она какая-то странная после лагеря, — забормотала Марина, избегая смотреть тренеру в глаза.

Она не могла не заметить его удивленный и восхищенный взгляд, когда он увидел ее новую и преобразившуюся, и смутилась. Она одновременно и злилась на себя за собственную неловкость, и ликовала, что ей удалось его поразить. Одного лишь не понимала — почему в присутствии Глеба ей удавалось хранить ледяное спокойствие, а при виде Бориса она ведет себя как глупая девчонка, которую впервые пригласили на свидание? Впрочем, какое это имеет значение: если он сейчас откажется тренировать ее дочь, они больше никогда не увидятся.

— Нет, это не Кира, — усмехнувшись, покачал головой Борис, — это я. Я думаю, что не могу дать вашей дочери то, что ей нужно. В лагере она прекрасно поняла, что за то время, что я сам держал ракетку в руках, теннис ушел далеко вперед. Ее научили новым приемам, технике и тактике, которых я не знаю и не понимаю. Надеюсь, с ними у нее будут лучшие результаты. Первенство покажет.

— Но у нее и так прекрасные результаты! Я вчера читала обсуждение на одном форуме, большинство считает, что Кируся выиграет! — эмоционально воскликнула Марина.

— Шансы у нее есть, — пожал плечами Борис.

Неожиданно захотелось закончить этот разговор. Даже если девчонка и выиграет первенство, в чем он сомневался, то вряд ли упомянет о нем как о тренере. Все лавры достанутся тому, кто ее подхватит сейчас. Может быть, не стоило ему так жестко? Потерпел бы немного, не маленький. Но его взбесило и разозлило то, что Кира поверила какому-то тренеру, которого видела всего две недели, и приняла его сторону, признав именно его технику верной, вместо того чтобы прислушаться к Борису. К тому, кто привел ее в теннис и довел до нынешних высот. Он отвернулся и закусил губу. Его дурной характер его погубит, он с этим уже смирился. Но что удивило его самого, так это то, что если сейчас эта новая Марина попросит его остаться, то он, пожалуй, наступит на горло собственной песне и подготовит Киру к первенству.

— Кира проиграет, если сейчас уйдет от вас! — словно прочитав его мысли, воскликнула Марина. — Она не хочет менять тренера, да и мне кажется, что вы отлично сработались. Если дело в деньгах, то я буду платить больше, конечно. Сколько вы скажете. И хорошо вас отблагодарю. К тому же мне нужно вам заплатить за все, что вы для нас сделали.

Вот это бормотание про деньги все и решило. Она что же, думает, что он вымогатель, вставшая в позу примадонна, которой просто надо больше платить?

— А вы теперь все измеряете деньгами? — резче, чем ему хотелось, ответил Борис и, не прощаясь, развернулся и направился к спортзалу, давая понять, что разговор окончен. Растерянная Марина смотрела ему в спину и неожиданно для самой себя бросилась вслед, схватила за руку, потянула, развернула и заставила посмотреть в глаза.

— Борис, да подождите вы! — эмоционально воскликнула она. — А вы теперь чуть что сразу в позу становитесь?

Ошеломленный Борис уставился на руку Марины, судорожно вцепившуюся в рукав его куртки. Оба по-прежнему не замечали Глеба, растерявшего всяческую осторожность и в открытую выглядывавшего из-за тира. Марина, опомнившись, убрала руку и смутилась своего эмоционального порыва:

— Ну что мне сделать, чтобы вы снова тренировали Киру? — в отчаянии воскликнула она и смутилась еще больше, настолько недвусмысленно это прозвучало.

— Вам? Ничего, — спокойно, глядя Марине прямо в глаза, ответил Борис. — Этого должна захотеть сама Кира. Всего доброго, Марина.

И, больше не говоря ни слова, Борис удалился в спортзал, дверь которого выходила прямо на футбольное поле. Марине захотелось плакать. Тут еще и некстати разгулявшееся солнце принялось слепить глаза так, что и солнцезащитные очки не спасали.

Отвернувшись, она принялась вытирать глаза рукой. Глебу в последний момент удалось проворно отскочить за угол здания, и она его не заметила. Необходимо было ретироваться как можно скорее: если Марина пойдет домой той же дорогой, что пришла сюда, то она непременно его заметит.

Глеб заметался в бесполезных поисках укрытия. Школьный двор был пуст и гол: разгар уроков, на улице нет прохожих. Единственным укрытием был сам тир. Глеб принялся беспорядочно открывать все двери, попадавшиеся ему под руку, и наконец одна из них поддалась. Он ввалился в полутемное помещение и аккуратно прикрыл за собой дверь.

Пытаясь отдышаться, прислонился головой к облезлой холодной двери и тут же вздрогнул от голоса за спиной, любезно поинтересовавшегося:

— Могу я вам чем-нибудь помочь?

Глеб подскочил словно ужаленный и столкнулся нос к носу с тем самым красивым мужчиной, выяснявшим отношения с Мариной.