На исходе февраля

— Да, — кивнула Марина, чувствуя себя немного увереннее: по крайней мере Валя не захлопнула у нее перед носом дверь. — Ты же знаешь, что у меня с мужчинами не складывается, — шепотом начала она.

— Удивительно, — фыркнула Валентина и не удержалась от крошечной порции яда: — Ты же такая, как они сейчас любят: стройная, современная.

— Нет, Валюша, не любят они таких, — покачала головой Марина. — Не в стройности и не в современности дело. — Она протянула подруге букет и бутылку вина.

— Это тебе от Александра Константиновича.

— Какого еще Александра Константиновича? — не сразу вспомнила Валя, косясь на шикарный букет, который Марина сама составляла вместе с флористами, включив в него все цветы, которые обожала подруга: пионы, розы, ранункулюсы.

— Нотариуса, помнишь? С объявления наследства, — пояснила она.

— Допустим, — кивнула Валентина.

— Так вот, он в тебя влюбился и попросил меня передать тебе этот букет и вино, — выпалила Марина, снова протягивая дары подруге.

— Что же сам не пришел? — усмехнулась Валентина, все еще колеблясь и не опуская рук.

— Женат, — вздохнула Марина.

— Это правда? — уточнила подруга, легким движением ноги отодвигая котов от порога и делая шаг к Марине.

— Конечно. А я… я просто тебе позавидовала.

— Ладно, дура ты завистливая, входи. — Валя протянула руки и взяла букет с вином, придирчиво оглядела их и осталась довольна: — А он ничего такой, мужчина со вкусом. — Затем внимательно посмотрела на Марину: — Пирог будешь? Сегодня утром наметала по-быстренькому.

— Буду, — кивнула Марина, — конечно буду. Ничего вкуснее твоих пирогов в жизни не ела. Понятно, почему в тебя все влюбляются.

— А я тебе сколько говорила — учись готовить, — фыркнула Валентина, разворачиваясь и увлекая Марину за собой в глубину квартиры, где упоительно пахло свежей сдобой, кофе, спокойствием и любовью, — но ты ж у меня не только завистливая, но еще и косорукая. Хорошо, что у тебя есть я!

— Да, Валюша, как хорошо, что у меня есть ты, — с трудом сдерживая слезы, согласилась Марина.

⁂

Пройдя квалификацию, Кира, в отличие от Анны, тоже получившей приглашение на турнир, дошла до четвертьфинала и стала мировой сенсацией. Интервью, контракты и даже две обложки спортивных журналов. Они обе — и Марина, и Кира — одновременно не могли и боялись поверить в реальность происходящего.

Рядом был Борис. На матчи прилетел и Глеб, все еще не оставляющий надежды добиться своего и заполучить Марину. И даже обиженный Антон добрался на другой конец мира на перекладных, оправдав собственную «неэкологичность» тем, что игры дочери и трибуны, которые видят миллионы людей, станут для него дополнительной площадкой для выступления.

Так и получилось. Как это ни странно, но Антон и его безумные идеи лишь добавили Кире очков в глазах зрителей, и трибуны радостно ревели при каждой ее удаче и даже освистывали соперниц. После поражения в четвертьфинале (очень достойного, в котором Кира боролась за каждый мяч и проиграла лишь на тай-брейке, основательно измотав именитую соперницу) трибуны аплодировали новорожденной звезде большого спорта стоя.

Голова у Киры кружилась. Вокруг были люди, которых до этого она видела лишь по телевизору и издали в лагере и к которым мечтала прикоснуться, но и представить себе не могла, что ее мечта все-таки станет реальностью. Они здоровались с ней, хлопали ее по плечу и обещали большое будущее. А она замирала от счастья, боясь дышать и поверить в то, что всего этого она достигла сама, своим упорным трудом.

Борис был рад вернуться. И хотя он успешно занимался самообманом многие годы, убеждая себя, что перевернул страницу большого тенниса, атмосфера турниров Большого Шлема затягивала и засасывала, как болото, проникая в кровь. Он увидел много знакомых лиц и снова почувствовал прилив адреналина. Люди радостно удивлялись, обнимали, трепали по плечу, просили совместные фото и поздравляли с находкой в лице Киры. Поступило даже несколько предложений о тренировках.

Марина, все это время внимательно за ним наблюдавшая, так и не могла найти ответ на мучавший ее столько лет вопрос: почему же Борис ушел? Как смог все это оставить? Зачем он добровольно спустился с вершины, на которую столько времени упорно карабкался, и погреб себя в какой-то дыре?

Правда открылась случайно. Точнее, ее принес Глеб, мастерски владеющий английским и способностью втираться в доверие к людям.

— Это допинг, — сообщил он Марине, задержавшейся на трибуне после вечерней тренировки и нежащейся в последних лучах солнца, готовящегося ко сну.

Закрыв глаза она пыталась медитировать, представляю себя на море, куда они обязательно поедут с Кирой, когда турнир окончится. Ведь ее дочь уже заработала призовые, первые в своей жизни, и пообещала матери, что повезет ее на море. Они еще не решили, куда именно, но у них была впереди целая вечность, чтобы выбрать направление.

— Что? — Марина вздрогнула, возвращаясь в реальность.