На исходе каменного века

Соперники стояли перед племенем как на угольях и смотрели на анга. Торжество одного из них неизбежно означало бы конец другого: их вражда созрела для кровавой мести. Если вождем останется Раан, он покончит с речными людьми, и тогда никто не помешает ему свести счеты с Кулувой. Раана недаром зовут «Змеиный Зуб» — еще никому из соперников не удалось потеснить его, в то время как он отправлял их в черные туманы одного за другим. Кулува похитрее их, но дойдет очередь и до него. Раан никому не уступит власть! Да и кто из дамов отказался бы от нее? Распоряжаться жизнями других, брать себе лучших женщин и лучшие куски мяса — что может быть желаннее этого! Только ради того, чтобы приблизиться к власти, дамы готовы перегрызть друг другу горло, и никого из них не удивит, если Раан прикончит Кулуву. Ведь и Кулува при случае точно так же прикончит Раана. Лишь анга, наделенный таинственным могуществом предков, сдерживает страсти дамов…

Раан ждал, что решит анга, и с трудом скрывал свое беспокойство. Если анга покажет на него рукой, значит, с властью Раана покончено, он должен будет войти в круг как воин. Дамы тогда не простят ему гибели головного отряда. По знаку Кулувы они накинут ему на шею Шнур Смерти. Только оставшись вождем, он удержит дамов в повиновении себе. Но что же медлит хитрец анга?

А анга внимательно наблюдал за Рааном и Кулувой. К его удовольствию, оба люто ненавидели друг друга. Это радовало его, он сам желал добавить к браслетам анга ожерелье вождя, чтобы единолично распоряжаться судьбами дамов. Он был уверен, что в конце концов добьется своего, если вооружится терпением и перехитрит соперников. Сейчас они были еще сильны, и ему нелегко победить обоих. Благоразумнее сначала измотать их — одного за счет другого, — а потом уж взять в свои руки власть и прикончить их. Дамам он внушит, что такова воля предков и что единоличная власть анга-вождя сулит им всевозможные блага. Нет ничего проще, чем выдать интересы властителей за интересы дамов. Дамы поверят всему, если их хорошенько припугнуть. Власть держится на силе и трупах— все анга и вожди знали это, все устраняли соперников. Ему незачем торопиться к единоличной власти: торопливость — плохой помощник. Если он сейчас поддержит Кулуву, тот не замедлит расправиться с Рааном и станет слишком опасен для анга. Кулува знает немало секретов великого анга, его нелегко будет победить. Пусть он еще посоперничает с Рааном. Этот пока безвреден, и ему уже недолго властвовать: дамам предстоят новые битвы с речными людьми, и у анга всегда будет повод избавиться от него. А тогда и Кулува будет менее опасен…

Анга поднял руку, но не показал ни на Раана, ни на Кулуву: он одинаково признавал достоинства соперников! В таком случае он брал Кулуву под свое покровительство, а власть оставалась у старого вождя.

Раан с торжеством взглянул на Кулуву. Подчиняясь хитроумному решению анга и с трудом скрывая свою ненависть к нему и к Раану, Кулува вошел в круг танцующих. Последним в круг вступил вождь. Танец воинов закончился.

Окрепшим голосом Раан дал приказ к выступлению. Не теряя даром времени, он принялся готовить новую западню ланнам, становище которых было где-то неподалеку.

Отряд воинов отделился от ядра племени и ускоренным шагом двинулся в степь, чтобы, обнаружив становище речных людей, незаметно обойти его и преградить им путь к бегству.

Остальные дамы отправились дальше не спеша. Охотники за людьми знали: чтобы западня захлопнулась, ее надо подготовить не торопясь.

* * *

Покончив с врагами, Рего приказал своим воинам позаботиться о павших ланнах.

Копать могилу не было времени — убитых положили на кучу хвороста и сверху забросали хворостом. Потом со всех сторон подожгли этот погребальный костер. Убитые, конечно, будут недовольны, что их не предали земле, но они вряд ли обидятся, что к предкам их перенес огонь. Лучше отдаться огню, чем быть съеденными дамами…

Все это время Урбу сидел на земле, не поднимая головы и не обращая внимания на мух, облепивших его раны. Он был побежденный вождь. Он вел себя неразумно. Он потерял всех своих воинов и теперь ждал суда над собой. Когда-то он убил Суа, а теперь ему самому предстояло разделить участь старого больного вождя. Так было заведено предками — Урбу безропотно покорился обычаю. Он знал, что уже не сможет постоять за себя. Вождя, погубившего своих воинов и посеявшего в племени раздор, ничто не спасет от смерти. Если бы у Урбу были силы, он бы умер с палицей в руках, но силы иссякали вместе с кровью.

— Может ли Урбу встать сам или два воина поддержат его? — спросил Рего.

Быть настолько слабым, чтобы не устоять на ногах, — позор для воина, и Урбу, пошатываясь, встал.

— Что скажут ланны? — обратился Рего к воинам.

— Урбу сражался, как вождь, — сказал один.

Рего кивнул. Да, Урбу сражался, как вождь.

— Урбу погубил своих воинов, — сказал второй.

Рего кивнул. Да, Урбу погубил своих воинов. Он безрассудно повел их против многочисленного и сильного врага, а так не подобало поступать вождю.

— Урбу защищал края ланнов, — сказал третий.