На исходе каменного века

К вечеру они принялись устраиваться на ночлег. В развилке из трех толстых сучьев — каждый не обхватить обеими руками и воину! — они соорудили себе убежище, используя для этого ветви, листья и лианы. В нем можно было укрыться и от хищников, и от дождя. Пока они трудились на дереве, Раф оставался внизу. Он был полон беспокойства и просяще повизгивал, глядя вверх. Оставить собаку на ночь под деревом значило поступить не по-дружески. Раф нисколько не возражал, когда Гал поднял его на плечи и полез с ним вверх. На дереве Раф освоился без труда. Почувствовав себя в безопасности, он с благодарностью поглядывал на людей: они умели делать недоступные для собачьего ума вещи и в любой обстановке уютно устроиться на ночлег.

Темнота наступила быстро, почти внезапно, будто кто-то огромный, как небо, задернул землю темным покрывалом, но беглецов она уже не страшила.

— Здесь хорошо… — шептала Риа. — Я не хочу на землю…

— Мы переправимся на ту сторону, найдем Рослых Людей. Спи…

Слова мужа успокаивали Риа. Она уснула, а он еще некоторое время размышлял о загадках минувшего дня. Что было на уме у речных людей, когда, заметив Гала и Риа, они повернули лодки в их сторону? Может быть, речные люди и не желали им ничего плохого?..

Его раздумья прервал рык вышедшего на охоту льва. Внизу, на земле, наступил час клыков и когтей, а здесь, на дереве, было уютно и безопасно. Даже Раф не проявил особого беспокойства, услышав льва. Риа открыла глаза и тут же снова уснула.

Гал тоже задремал, но тревожное ворчание Рафа разбудило его. Внизу шуршала трава под ногами какого-то зверя. Гал приподнялся, осторожно, чтобы не разбудить Риа, раздвинул ветви.

В светлой полосе причудливо освещенных луной кустарников, поблескивая бивнями, показался слон. Брызги лунного света, падая на его морщинистую кожу, придавали ему сходство с обломком скалы. Шаг слона был ровен — зверь будто плыл над землей.

Рего рассказывал ланнам о слонах, огромных, как мамонты, и даже крупнее их, но совсем не таких добродушных, как их северные родичи. Он говорил, что слоны много ходят, быстро бегают и не уклоняются от битвы; что их нелегко выследить и еще труднее убить; что они сами охотятся на людей, если люди чинят им зло…

Слон остановился, к чему-то прислушиваясь. Что-то встревожило его: огромные уши раздались в стороны, бивни угрожающе поднялись — так вели себя мамонты в состоянии гнева. Исполинский зверь приближался к дереву, на котором Гал и Риа устроили себе ночлег. Неужели слон намеревался напасть на дерево? Или ему изменил разум?

Зверь вел себя странно: он принялся ходить вокруг дерева, будто привязанный к стволу длинным шнуром, Гал встревожился: похоже было, что слон вышел на охотничью тропу. Но почему он таил зло на Гала и Риа — они не враждовали со слонами?!

Приглядевшись к слону, Гал понял причину его странного поведения: на груди у зверя было несколько колотых ран. Его обидели люди, и он охотился на них. Он почуял на дереве Гала и Риа и счел их за своих врагов, хотя не они причинили ему боль!

Львиный рык повторился. Слону близкое соседство льва не понравилось, он был недоволен, что ему мешали на охотничьей тропе. Он развернулся в сторону льва и всей своей громадой ринулся в темноту. Окрестности огласились трубным голосом слона и рыком льва. Что там происходило, не было видно. Вскоре из зарослей снова выступила гигантская фигура слона. Схватка со львом заметно охладила его ярость. Он сделал еще несколько кругов и медленно удалился в темноту. Льва больше не было слышно.

Гал с любопытством прислушивался к ночи. В огромной кроне что-то шуршало, царапало, щелкало, пищало. На дереве располагалась целая колония зверьков, насекомых и птиц. Так же шуршало и шелестело на соседних деревьях и внизу, на земле. Дул слабый ветерок, и джунгли, казалось, дышали — тревожно и загадочно. В голубоватом свете луны деревья и кустарники выглядели таинственными существами, живущими своей особой жизнью.

Вот из темноты осторожно выступили шакалы, приблизились к дереву, на котором расположились беглецы. Гал обрадовался им: если такие некрупные и несильные звери выживали в этих краях, то почему бы здесь не выжить людям и собаке! Раф тихо, незлобно заворчал. Ему случалось смотреть в глаза тиграм и леопардам — шакалов он не принимал всерьез. Гиены тоже не очень заинтересовали его. Потом внизу пробежала стайка кабанов— под покровом ночи шла борьба не на жизнь, а на смерть. То была непрекращающаяся схватка клыков, когтей, копыт и рогов, битва мускулов и сердец, столкновение хитрости, ярости, алчности и ловкости.

Жизнь нелегко давалась любому зверю. Чтобы выжить, ему надо было в чем-нибудь превзойти остальных зверей — в силе, в беге, в ловкости, вумении находить пищу и кров, в способности соблюдать Всеобщий закон, согласно которому выживает лишь тот, кто не теряет разума, не преувеличивает свои возможности и не преуменьшает возможности других…