На исходе лета

— Поставьте любого из нас против двух-трех из них, и мы обезвредим их, не прибегнув к их уничтожению, — с чувством произнес Скелдер. — Но когда мы сталкиваемся с такой вымуштрованной и безжалостной силой, как эта, то всегда проигрываем. — Он продолжал свой рассказ...

Продвигаясь по тоннелям, грайки истребляли кротов Маллерстанга, которые совершили ошибку, скопившись в тех местах, где их легко можно было убивать. Не желая убегать в чужие края, они оставались на месте и погибали в тоннелях, наполненных теперь жуткой тишиной.

— Но разве никто не спасся бегством? — спросил потрясенный Уорф.

— Это не в наших правилах, — просто сказал Квинс. — Мы беседуем, мы отступаем, мы выматываем противника. Потом позволяем им жить среди нас, и они понимают, что наш путь — правильный. В нашей общине есть — было — немало кротов, в прошлом грайков, да и вообще самых разных кротов. Мы не сражаемся, мы не убегаем — мы показываем. Но перед лицом такого абсолютного насилия мы не знали, что делать.

— А как же тогда случилось, что вы трое остались в живых? — спросил Брамбл.

— Случайно. Помогла игра теней. Во время дождя в поле может остаться сухой клочок — вот так нас не заметили. Мы услышали, как убивают, и замерли, поняв, как велико количество врагов. Нас просто пропустили. Мы даже не были вместе, а находились в разных местах. Когда грайки ушли, мы отыскали друг друга, а когда они ненадолго вернулись с кротами Хортона, мы спрятались. Самый страшный момент. Мы слышали, как они убивают пленных. Это было хуже всего.

Скелдер покачал головой с покорностью судьбе.

— Кротам не дано остановить дождь, или солнце, или смену времен года, или смерть. Смерть пришла в нашу систему, и это было давным-давно предсказано. Мы трое остались в живых, и это тоже было предопределено. Так должно было случиться.

Уорфу это показалось в высшей степени странным. Если бы такая катастрофа случилась в Биченхилле, он бы... он бы...

— Что бы ты сделал? — спросила Квинс, положив свою лапу на его и глядя на него пронзительным взглядом.

— Заплакал, — ответил он.

— Мы плакали,— сказала она.— А когда слезы высохли и мы увидели, что нам ничего не остается делать в Маллерстанге, то решили идти в Биченхилл. Роук столько рассказывал об этой системе, когда вернулся в Маллерстанг.

Никто ничего не сказал, никто не осмелился посмотреть другому в глаза. Что мог сказать крот перед лицом таких событий?

Тишину нарушила Квинс, по-видимому желая сменить тему и покончить с воспоминаниями, причинявшими такую боль. Повернувшись к Сквизбелли, она спросила:

— Ваш отец не говорил, что случилось с Медларом?

— О да, я знаю, что с ним случилось, хотя об этом мне рассказал не отец, а крот по имени Триффан из Данктонского Леса. Это его отец встретил Медлара, и тот обучил его борьбе.

— Защите, — поправила Квинс. — Медлар назвал бы это защитой, а не борьбой.

— Тогда защите, — продолжал Сквизбелли с хитрой улыбкой. — Медлар был великим кротом, он пришел в Аффингтон и стал там Священным Кротом.

На лицах трех кротов из Маллерстанга появилось выражение несказанной радости.

— Вы этого не знали? — спросил Сквизбелли.

— Мы не могли это знать, — ответил Скелдер. — Но Мотт, один из великих старейшин Маллерстанга, предсказавший многое из того, что случилось, и в том числе спасение трех кротов в бойне, свидетелями которой мы явились, сказал также следующее: «Крот из Маллерстанга пойдет в кротовий мир и поднимется к вершинам мудрости в величайшей из всех систем Камня и Слова».

— Тогда его предсказание сбылось, — заметил Сквизбелли. — Мы будем рады, если вы погостите у нас, сколько захотите,— продолжал он.— В течение многих лет такие беженцы, как вы, приносили благо Биченхиллу.

Но если новость, принесенная этими кротами, была просто тревожной, то следующая говорила о прямой угрозе Биченхиллу со стороны грайков.

Как-то вечером в октябре Сквизбелли разговаривал со Скелдером, Уорфом и Хеабелл, как вдруг их беседа была внезапно прервана. Появился взволнованный, запыхавшийся дозорный — один из тех, кто вместе с Бетони и двумя другими кротами был послан патрулировать южную окраину. Он еле стоял на лапах от усталости, а кроме того, был ранен.

— В чем дело, крот? — спросил Сквизбелли, и обычно бодрое выражение сошло с его рыльца.

— Твою дочь Бетони, — сказал дозорный, — захватили грайки.

Бетони! Та, которую все они знали и любили. Нежная Бетони!

Рассказ был коротким. На склонах над Эшбурном они вчетвером наткнулись на одинокую кротиху, заявившую, что она из Тиссингтона и пытается пробраться в Биченхилл с двумя другими кротами, которые прячутся неподалеку... Дозорные продолжали беседовать с ней, проверяя ее, — точно так же поступил Уорф, встретив Скелдера. Она говорила убедительно и назвалась именем, которое, как потом не без оснований решил дозорный, было фальшивым.