На исходе лета

— Да, мой любый,— ответила она, с легким акцентом, на древнем данбарском диалекте. Так говорили в далеком Вене, где Триффан впервые встретил ее и откуда она пришла в Данктонский Лес, положив тем самым начало переменам, которых с таким нетерпением ожидали в кротовьем мире.

— Куда он пропал? Обследует тоннели? Или роет новые?

Триффан говорил о сыне Фиверфью с особым теплом и любовью. Хоть тот и не был его сыном, старый Босвелл завещал Триффану вместе с Фиверфью воспитать кротенка и стать для него отцом. Из всех самцов кротовьего мира Босвелл выбрал Триффана Данктонского, зная, что детенышу предстоит сделаться Кротом Камня, который научит всех слышать Безмолвие Камня.

— Он идет сюда, — сказала Фиверфью, оглянувшись на вход в тоннель чуть ниже по склону. Триффан удивленно проследил за ее взглядом: правда, слух у Фиверфью и впрямь был лучше, чем у него, и все же казалось, что она каким-то таинственным образом всегда знает, где находится сын и что он делает.

Не имея опыта воспитания собственных кротят, Триффан не мог постичь, каким чутьем мать узнает, что беспокоит ее детеныша и когда она нужна ему. Именно инстинкт делал этого кротенка исключительным для Фиверфью, не таким, как все. И потому происшедшие в нем за последние недели перемены воспринимались особенно остро. Кротенок становился все более независимым, и скоро предстояло признать эту его самостоятельность.

Обычная роль матери была почти завершена, и теперь наступил черед Триффана начать обучение молодого крота письму и всему тому, что может понадобиться Кроту Камня.

Пока Триффан и Фиверфью ждали его появления на поверхности, казалось, что весь свет июньского дня, и без того яркий, стал еще ярче и сконцентрировался на входе в тоннель, куда указывала кротиха.

И вот появился он: сначала рыльце, потом молодая лапа; ясный свет засверкал вокруг, заиграл и заискрился на листьях деревьев, словно специально освещая для всех, кто мог видеть, место его выхода.

Крот Камня вылез на поверхность и, так же как Триффан с Фиверфью до этого, осмотрел окружающий мир. В его широко раскрытых глазах светилась невинность юности; она же угадывалась в мягкой шерстке и в трогательной неуклюжести, присущей подросткам этого возраста.

Он быстро подбежал к Фиверфью, но обратился к Триффану:

— Сегодня вы отведете меня к Камню? Ты говорил, что, когда подойдет Середина Лета и солнце будет ярким, ты отведешь меня. Сегодня? — Его глаза и движения выдавали жгучее нетерпение.

— Да, да, время пришло.

И что-то было в этом молодом кроте такое, отчего глаза Триффана наполнились слезами, хотя он сам не понимал почему, быть может, из-за предчувствия, что когда-нибудь на эти хрупкие плечи навалится тяжесть бед и тревог всего кротовьего мира. И тем не менее пора сыну Фиверфью прикоснуться к Камню и узнать о своем священном предназначении.

Фиверфью и Крот Камня ждали, когда Триффан выберет путь вверх по холму, но Триффан, следя за игрой света на траве, думал совсем о другом. Определенно где-то здесь, в свете и тенях, скрывался невидимый Босвелл. Наверное, уже никто и никогда не увидит его, а он наблюдает за своим сыном, как наблюдал за всеми и всегда — с любовью и надеждой, что они отыщут путь к Безмолвию.

— Да, — тяжело вздохнув, прошептал Триффан, и его глаза снова наполнились слезами. Старея, он порой так остро ощущал одиночество, которое несла с собой мудрость, и так хотелось ему, чтобы рядом оказался Босвелл, чтобы можно было говорить с ним, задавать вопросы. Как жаль, что столько вопросов остались незаданными в свое время... когда он, Триффан, был таким, как сейчас этот молодой крот. Триффан горько улыбнулся. Интересно, чему он может научить Крота Камня? Наверное, чему-то касающемуся жизни...

— Настал день, настал час, — нежно проговорила Фиверфью сыну и, положив лапу ему на плечо, обратилась к Триффану: — Пошли, драгой мой, пошли вместе, покажем ему, где он рожден и что ему предстоит.

— Мне страшно, — сказал молодой крот, не двигаясь с места.

Лес внезапно замер, вокруг повисла торжественная тишина, воздух затих, а свет словно замерцал и померк.

— Лучшее средство против страха — повернуться рыльцем к тому, что пугает, и твердо переставлять лапы,— сказал Триффан.— Пошли, июньское солнце зовет нас, влечет к Камню... Пошли, я должен тебе кое-что рассказать.

Так, один за другим, Триффан во главе и Фиверфью позади, они направились вверх по склону на поляну, где одиноко стоял великий и могучий Данктонский Камень, всегда ожидающий, что к нему подойдет крот, полный смирения и веры.

Глава вторая

Несколько дней после рождения кротенка Триффан и Фиверфью не могли решить, как назвать его. Крот Камня — это не имя, с которым можно жить. А ведь имя значит больше, чем может показаться: с ним наследуется нечто от тех, кто носил его раньше, и оно может затем передать это нечто другим, кто еще придет в мир.