На исходе последнего часа

А Турецкий вытащил из кармана переднего кресла журнал «Аэрошоп» и с удовольствием погрузился в чтение. Обнаружив что-то интересное, он живо подозвал стюардессу с родинкой и ткнул в журнал пальцем:

– Что я могу отсюда заказать?

Когда Грязнов вернулся, на маленьком откидном столике стояла бутылка коньяка «Реми Мартен».

– Сейчас, – лукаво улыбнулся Турецкий, – я буду лечить твой вестибулярный аппарат. Сделаем из тебя космонавта. Можешь не сомневаться: я знаю старинный турецкий рецепт. Что ты об этом думаешь?

– Но ведь если мы приедем подшофе, – Грязнов никогда принципиально не произносил слово «прилетать», – это будет несколько ненатурально. Или нет? – оживился он.

– Или! – скомандовал Турецкий.

Спустя полчаса заметно возродившийся Грязнов безапелляционно провозгласил:

– Что там ни говори, Саня, а в последнем деле ты проявил себя натуральным лопухом. Я внимательно следил: ты постоянно вызывал огонь на себя, как мальчишка. Спрашивается, кому это надо?! Если собираешься выпендриваться и дальше, лучше скажи сразу: по крайней мере, у меня будет время поставить тебя на место.

– Вот как?

– Да, натурально так. Никакого понятия об элементарной логике, мать ее! Не бывать тебе генпрокурором. Ты хоть помнишь, что такое дедукция, Конан Дойла в детстве читал?

– Был грех.

– Ну так перечти, черт возьми. Предупреждаю, в Сочи вначале мы будем собирать факты, а не лезть на рожон. Я говорю, сперва нужно иметь на руках все данные, а уж потом решать, каким именно мерзавцам крутить бошки.

– Логично, мистер Холмс. Только то, что ты говоришь, называется индукцией. А дедукция – это как раз наоборот: выдвижение гипотезы, на которую проецируются все предыдущие события. Или подверстываются.

– Ты на что-то, кажется, намекаешь?

Турецкий улыбнулся и пожал плечами.

Грязнов посмотрел на него слегка помутневшим взглядом и сказал:

– В той истории я, натурально, был ни при чем. А вот послушай лучше о пользе вина!

Бутылка была пуста.

– Это коньяк, – напомнил Турецкий. – Причем отличный.

– Не важно. О пользе коньяка. Ты только представь, насколько по-другому могла бы повернуться история, если бы в семнадцатом году Ленин оказался не в состоянии влезть на броневик?! Индукция? – И он заказал еще одну бутылку.

Спящий парень в соседнем ряду напротив них так и не проснулся.

– Это ты уже сам, – предупредил Турецкий. – А мне еще разговаривать с аборигенами. Кстати о броневиках. Нас встречают, я надеюсь, какие-нибудь местные Шерлоки?

В иллюминатор было уже видно море.

– Встречают? – удивился Грязнов. – С чего бы это?

Оживленная толпа действительно встречала пассажиров самолета беспрерывными криками «браво». Щелкали вспышки фотоаппаратов, гудели съемочные камеры, скрипели диктофоны.

– Ну уж нет, давай подождем, – сказал Турецкий, поддерживая Грязнова. – Кого это они так могут встречать, Киркорова?

– Ты уверен, что не нас?

Как только на трап ступил заспанный молодой человек в дорогом костюме, толпа взревела от восторга, зашаталась и стала давить сама себя.

– Господин Кафельников! – вопила тетка, придавленная сверху коллегами-журналистами. – Сочи гордятся вами! Или гордится? Ваш родной город просто счастлив, что, выиграв открытое первенство Франции, Евгений, вы нашли время…

Кафельников юркнул в неизвестно как оказавшийся на летной полосе черный автомобиль и был таков. Толпа журналистов моментально рассосалась. И пассажиры смогли уже спокойно погрузить себя и вещи в подъехавший автобус.

Солнце жарило вовсю.

В аэропорту Турецкого и Грязнова встретил худой загорелый и улыбчивый человек, представившийся майором угрозыска Андреем Трофимовым. Он был в потертых джинсах и футболке.

На вид ему можно было дать не больше сорока лет. Брови редкие, глаза голубые, постоянно щурится, ресницы короткие, взгляд рассеянный, но движения резкие, экономные, рост метр семьдесят пять – семьдесят восемь. Зато речь по-южному плавная, спокойная и обильная ненужными эпитетами и прилагательными, привычно фиксировал Турецкий. Затем спохватился: «Фу, черт, зачем это я?! Да, еще на левой руке внушительное кольцо-печатка. Редкая вещь для мента, и это хорошо…»

Казалось, Трофимов готов был разговаривать о чем угодно, кроме дела, но удивительно, что в то же время он постоянно куда-то торопился, укоризненно поглядывал на часы и пританцовывал на месте, видя, что собеседники не спешат. Сейчас он выдавал множество разнообразной информации о погоде, температуре воды, атмосферном давлении, количестве отдыхающих, президентских дачах и пр.

– Что с Малаховым? – спросил Турецкий.

– Малахов скончался, – любезно откликнулся Трофимов. И добавил: – А все же не слабо Кафельников уделал всех во Франции! Ну что, поехали? – Он подталкивал их к припаркованному на стоянке милицейскому джипу «паджеро» темно-синего цвета.

– Неплохо в Сочах упакованы, – оценивающе сказал Турецкий. – Как тебе, Слава?

Слава, погрузившись на заднее сиденье, реагировал довольно вяло.

– Это заслуга Малахова, он выбил пять машин для управления из одного тутошнего коммерсанта, – криво усмехнулся Трофимов.

– Ну а мы сейчас в управление?

Трофимов замотал головой:

– На похороны.