К моему прилёту здесь уже была организована своеобразная оборона. Техники и механики, вооружившись винтовками и скудным количеством ручных пулемётов, залегли за укрытиями. Часть самолётов была вырулена и поставлена носами в ту сторону, откуда угрожала опасность. Экипажи их вели огонь по немцам из самолётных пушек и пулемётов. Наводка осуществлялась тем, что механики, по команде лётчиков, сидевших в кабинах, чуть приподнимали или опускали хвосты самолётов, заносили их то вправо, то влево. Словом, действовали точно правильные у орудий. Остальные лётчики под прикрытием этого огня взлетали и садились на другом конце аэродрома, каждый взлёт сопровождая штурмовкой немецкой пехоты. На аэродроме в те минуты было очень горячо.
Соотношение сил было таково: немецкой пехоты много, но она вооружена только лёгким оружием; нас мало, но мы представляем собой и пехоту (залёгшие за укрытия техники и механики), и артиллерию (истребители, ведущие по немцам огонь с земли), и авиацию (истребители, штурмующие врага с воздуха). Все рода оружия! Для полной картины общевойскового боя нехватало только танков.
Пролетая сюда, над одной дорогой поблизости я видел с воздуха несколько наших самоходных орудий. Тотчас в это место был командирован офицер. Самоходки появились как раз во-время. Они зашли с правого и левого фланга немцев. Техники и механики поднялись в контратаку. Вскоре натиск врага был окончательно отбит. Самоходчики набрали целую толпу пленных. Из них ровно сто человек, взятых в плен в рукопашном бою, пришлось и на долю наших техников и механиков.
Когда всё кончилось и подразделение смогло приступить к нормальной лётной работе, я невольно вспомнил свой первый бой на земле в Запорожской степи, когда мне, раненому, с подбитой машиной, вместе с пехотинцами пришлось пробивать плотное кольцо вражеского окружения. Нас было очень мало, но мы пробились к своим. Сейчас, три с лишним года спустя, крупные силы немцев не смогли пробить нашего, в сущности очень слабого, заслона и при первом же нажиме стали пачками сдаваться в плен. Такова была внешняя сторона этих двух боёв. Внутреннее же их единство заключалось в том, что и в Запорожской степи, и здесь, неподалёку от Берлина, наш советский воин намного превосходил врага своей стойкостью, своим высоким моральным духом.
По окончании берлинского сражения, когда всё было подсчитано и зафиксировано, на нашу долю, долю лётчиков-гвардейцев, помогавших сухопутным войскам в разгроме окружённой юго-восточнее Берлина немецкой группировки, командующий отнёс солидные цифры. Бомбардируя и штурмуя немцев, наши лётчики уничтожили больше тридцати вражеских танков и самоходок, почти двести автомашин и транспортёров и около восьми тысяч солдат. Это, разумеется, было хорошим добавлением к сбитым в ходе войны самолётам противника, которых на боевом счету части насчитывалось больше тысячи. И счёт этот продолжал возрастать.
Красивую победу над горящим Берлином одержал весёлый, никогда не унывающий лётчик Слава Берёзкин. В одной из прошлых операций Берёзкину немного не повезло. В ожесточённой схватке с немецкими самолётами он протаранил «раму». От удара его машина загорелась. Раненый лётчик выбросился на парашюте. После госпиталя Берёзкин явился в часть:
— Прибыл для прохождения дальнейшей службы…
Берёзкин дрался отлично. В тот день, о котором идёт речь, он в качестве ведомого пошёл на Берлин. Задача — охранять небо над нашими войсками, штурмовавшими южные кварталы вражеской столицы. Случилось так, что с главного авиационного командного пункта воздушному патрулю приказали снизиться на малую высоту и произвести нужную в интересах боя разведку. Для прикрытия командир патруля оставил в верхнем ярусе один самолёт Берёзкина. И вот, как часто это бывало, появляются «фокке-вульфы» с бомбами. Берёзкин сбивает одного, но их много и, конечно, они сразу набрасываются на одиночный советский самолёт. Начинается неравный бой.
Обеспокоенный авианаводчик советует Берёзкину:
— Вырывайся вниз, уходи к своим…
Берёзкин резким манёвром вырывается из-под огня немцев и ныряет в облако. Крутясь в последнем штопоре, вражеский истребитель падает рядом с главным авиационным командным пунктом. Неожиданно Берёзкин вываливается из облака и «соколиной» атакой сверху сбивает ещё один немецкий самолёт. Опять манёвр в облако. Опять атака. Словом, пока подоспел воздушный патруль, отважный лётчик снял с берлинского неба трёх немецких пилотов. В тот же день на аэродроме Берёзкину был вручён боевой орден.
Сражение за Берлин подходило к концу. Уже над рейхстагом взвилось знамя Победы. Но немцы, засевшие в тоннелях метро и в центральных кварталах города, ещё продолжали сопротивляться. Это было сопротивление обречённых.