На юг, к Земле Франца-Иосифа!

Береговой партии, конечно, нет, хотя мы плыли до мыса Гранта 17 часов и целый день уже сидим здесь и дожидаемся их. Но пока нас и не соблазняет особенно плавание: погода ветреная, идет снег и все закрыто мглой. Дорогой мы сильно промокли и за целый день не могли просушить свою одежду, а теперь уже не просушить. Утром Конрад с Нильсеном стали перегонять каяки ближе к месту нашей стоянки, и Нильсена так далеко отнесло течением, что двоим пришлось отправиться ловить его. Я смотрел в бинокль и видел, как Нильсен убрал весло и с самым беспомощным видом смотрел на идущий к нему на выручку каяк. Нильсен сильно болен, иначе я ничем не могу объяснить такое его поведение. Да и вообще он стал какой-то странный: походка нетвердая и все время сидит молча в стороне. На ужин мы сегодня сварили нырков и разделили одну гагу.

Пятница, 4 июля

Продолжаем сидеть на мысе Гранта и ожидать береговую партию. Погода отвратительная.

Сильный шквалистый ветер, холодно, а временами еще поднимается метель. Ночью прояснилось, и всю окружающую нас местность было хорошо видно.

Впереди на ONO, кажется совсем недалеко, виден за сплошным льдом скалистый остров. Это не иначе, как Белл. Пролив, отделяющий его от мыса Гранта, еще не взломан и нам нетрудно будет туда попасть, плывя вдоль кромки льда.

Дальше на горизонте виден другой скалистый остров, но уже больших размеров. Неужели этот остров Нортбрук, на котором и есть мыс Флора?

По карте это должен быть он, больше ничего подходящего в этом месте нет. До него должно быть еще около 25 миль, но на глаз кажется, что гораздо меньше. Здесь иногда бывает такой прозрачный воздух, и, в то же время, так резко выделяются на фоне ледников эти высокие черные скалы на мысах, что расстояние до них скрадывается почти вдвое.

Право, с мыса Гранта до этого острова Нортбрук кажется не более 10 или 12 миль. Припоминается мне, что Нансен один из мысов на Земле Франца-Иосифа назвал Замком потому, что он был похож на него. По моему мнению, это сходство с замком или каким-нибудь колоссальным собором характерно для большинства виденных мною мысов южного берега Земли Франца-Иосифа.

Такой мыс или остров я видел в глубине пролива, отделяющего восточную часть Земли Александры от западной, таков мыс Ниль, таков мыс Гранта, таковы остров Белл и мыс Флора. Все зависит от того, с какой стороны на них смотреть. В особенности с мыса Гранта или еще южнее. Боковые склоны и более низкие утесы, если они есть, скрыты ледником или снегом; сверху все неровности тоже обычно закрыты и сглажены, как крышей, ледником.

Обнаженная же часть мыса тогда не кажется уже бесформенной массой, а именно громадным замком или собором какой-то затейливой архитектуры, сплошь украшенным рядами колонн. Ряды базальтовых утесов издали кажутся очень правильными и почти одинаковой высоты. На этих-то колоннах, между ними и за ними гнездятся тучи птиц.

Да, мы уже находимся в виду мыса Флора, этого известного «имения» Джексона. Приближается время, когда выяснится, прав ли я был, стремясь к этому мысу, или все наши лишения, потери и труды был напрасны.

Двадцать дет – срок большой. Может быть, за это время там и следа не осталось от построек Джексона.

Но что было делать иначе? Куда мне следовало идти?

На Шпицберген? Но я не мог туда идти, хотя бы потому, что в том направлении я видел с мыса Мэри Хармсуорт разреженный плавучий лед, а у нас на 10 человек было только 2 каяка. Делать большой обход?

Да выдержали бы его эти люда, на которых я сейчас с тревогой смотрю и из которых половины еще нет.

Надо видеть, во что превратилось и что осталось от нашего снаряжения. Эти двое оставшихся нарт, которые ломались на первой версте от судна, теперь, после трехмесячного пути по отчаянной дороге, состоят из обломков и щепок, перевязанных по всем направлениям проволокой или веревками.

От одежды остались лохмотья, грязные, пропитанные ворванью и полные паразитов; из запасов провизии осталось два фунта ржавой соли.

Нет, об Шпицбергене нам и думать не следовало, по крайней мере в этом году! Тогда, может быть, нам следовало пожить в самое хорошее и удобное для путешествия время года на одном из пройденных нами мысов, как на этом настаивали некоторые из мои спутников? Но какая цель этого проживания, чего мы могли там ожидать?

Прихода тяжелой зимовки без возможности устроить хотя сколько-нибудь сносное помещение и без надежды пополнить наше снаряжение.

Это было бы равносильно самоубийству. Прожить зиму в хижине, сложенной из камней, без отопления, завешенной шкурой медведя вместо двери и шкурой моржа вместо крыши, могли такие здоровые и сильные люди как Нансен с Иогансеном, но не мои несчастные, больные спутники, которые не могут выдержать легкого, сравнительно, перехода в летнее время.